Яна Дубинянская - За горизонтом сна

Он крепче сжал Лили в объятиях. Маленькая, теплая, хрупкая, как раненая птица.

Не может быть, чтобы она навсегда осталась такой. Она забудет, оживет, начнет улыбаться. Станет прежней… да нет, не обманывай сам себя. Прежней Лили уже никогда не станет.

Странной, нездешней — «три метра над землей», — той, что видела по ночам СНЫ, мечтала о чудесной стране и любила сказочного принца. Никогда, и ты это твердо знаешь; ей не о чем больше мечтать. Теперь Лили придется жить здесь и сейчас. Думаешь, она сумеет? По-твоему, ей удастся ЗДЕСЬ быть счастливой?!.

— Любит, — запоздалым эхом откликнулся он. — Лили…

Капли дождя на лице. Жаркая сухость во рту. Надо. Именно сейчас. Не для себя — ради нее.

— …любит тебя. Тоже. Один парень. Здесь.

Она не шевельнулась, не напряглась на его груди. Коротко, безразлично:

— Ты?

Джерри сглотнул ком колючей ваты. И вылетело само собой:

— Фрэнк.

И тогда Лили засмеялась. Сначала тихонько, а потом все громче, и было уже не понять, хохот это или рыдания. Она рывком разомкнула кольцо его рук и бросилась вперед, в полупрозрачную стену ливня. Обернулась: несчастное, мокрое лицо… разумеется, мокрое; как же иначе?

Смеха больше не было. И слез, наверное, тоже.

Тишина и шум ливня.

— Как ты не понимаешь. — Беззвучно, еле различимо в шелесте дождя. — Меня убили. А это… — ее тонкая рука непроизвольно вскинулась к шее, — это очень больно. И это — все.

— Нет…

Он беспомощно умолк. Все равно не найти нужных слов… Как все глупо. И безнадежно.

Дерево окончательно сдалось ливню. В ямке у выступающего корня набралась овальная лужица, и в ней один за другим вспучивались и лопались пузыри. Затяжной. Нужно все-таки идти в беседку; Феликс, наверное, уже там. И Фрэнк. Джерри шагнул под дождь — под более густой дождь — и взял за руку Лили. Она покорно пошла за ним, раздвигающим хлесткий кустарник.

Они моментально вымокли до нитки. Волосы Лили облепили ей пол-лица, закрыли глаз — а она словно и не замечала, и Джерри сам отвел в сторону мокрые пряди. Выбрались на «аллею»: идти стало гораздо легче, хотя с неба лилось с удвоенной силой. Костюм Лили из голубого стал темно-синим; придется уговорить ее раздеться и завернуться в одеяло. И пусть Фрэнк только попробует не отойти на десять шагов от беседки!..

Он вырос перед ними, когда до поляны осталась последняя полоса кустарника.

— Стойте, вы! Стойте, кому сказал!!! Туда нельзя.

Белесые кудри Фрэнка стояли торчком, делая его похожим на мокрого ежика. Джерри невольно усмехнулся. Нет, это ж надо! Даже теперь пытается командовать… Дурак.

— Это еще почему?

— Потому что он будет стрелять. Из твоего, кстати, ружья. Он же явно тронулся!

— Кто?

Фрэнк снисходительно усмехнулся. Как же, он, разумеется, обо всем осведомлен, что дает ему право задирать подбородок выше лба. Другое дело, что на Лили это не производит ровным счетом никакого впечатления… Но тем не менее. Что-то же, наверное, и в самом деле случилось… Морщась, он задал вопрос — на радость самонадеянному боксеру.

— Вы тогда ушли, — с готовностью принялся излагать тот. — И твой братан тоже, почти сразу за вами. А эти двое, с «Атланта», еще битый час грузились. Я так понял, на корабле была шестерка, и они все никак не могли этого мужика вычислить. Тот старикан, который у них главный, говорил, типа, «никого нельзя исключать из списка». Я с него протащился, честное слово!

— Только факты, — сквозь, зубы попросил Джерри.

— Какие, к черту, факты. — Фрэнк присвистнул. — Я им сразу сказал кто.

— Ты?!.

Казалось, он лоснился от самодовольства. Хотя на самом деле это, конечно, дождь.

— А как же! Он ведь тогда двинул в город, я сразу засек. Ихний лагерь — в другую сторону. Но это я сейчас прикинул, а то ж я думал, что мужик с Кордона!.. Вот прикол: на Кордоне его как раз и подстрелили. Шел типа стучать своему начальству — а тут такой облом…

Джерри недоуменно смотрел на него. На круглой физиономии Фрэнка расплывалась идиотская улыбочка.

— Ну, тот, — он словно объяснял несмышленому ребенку, — помнишь… А, черт, ты ж его тогда и не видел… Толстый.

— Механик Кертис, — раздельно проговорил в трубку передатчика Александр Нортон, — выходите. Вы ведете себя бессмысленно. В вашем положении…

— Дайте сюда, командир, — попросил врач Коста Димич. У него на поясе висел точно такой же передатчик, но медик, видимо, забыл об этом. — Брэд! Ты же кровью истечешь, дурила. А ты мне должен пять сотен в покер, помнишь?

— Мерзавец, — процедил сквозь зубы связист Олег Ланский. — Лучше бы ему и вправду не выходить…

Они все были здесь — те, чьи имена Джерри знал наизусть. Герои Первой Дальней… Двенадцать человек, которые действительно были готовы пожертвовать жизнью ради будущего человечества. Разве это может полностью нивелировать, свести на нет лишь то, что рядом с ними, среди них, на борту экспериментального научно-исследовательского корабля «Атлант-1» обретался и тринадцатый?..

— А ведь прикидывался полным идиотом, — пробормотал врач. — Я даже слегка удивлялся поначалу. Казалось бы, в экспедиции такого ранга и технарю положены мозга.

…Системный механик Брэд Кертис.

Дино Деффель не уделил ему и двух абзацев в своем романе. А в научных трудах, посвященных Первой Дальней, это имя фигурировало только в списках экипажа. Джерри, в сущности, ничего не знал о механике Кертисе. Занявшем глухую, оборону в беседке, еле различимой за стеной дождя. Раненом, отчаявшемся и уже готовом на все.

Члены экспедиции рассеялись небольшими, группами по кустам, цепочкой окружив поляну. Джерри машинально пересчитывал их, невидимых для Брэда Кертиса, но так или иначе выдававших себя, если смотреть с той точки, где находились они с Лили и Фрэнком. Нортон, Димич и Ланский вообще рядом, в двух шагах, — уже трое… Десять, одиннадцать, две… Нет, не двенадцать. Нет Феликса Ли. Наверное, ему забыли сообщить, хотя он где-то совсем близко…

— Механик Кертис, — снова заговорил командир Нортон. — Я гарантирую вам: самосуда не будет. Выходите!

Молчание.

— Может быть, он уже потерял сознание, — пробормотал Коста Димич. Спохватившись, он наконец снял с пояса свой передатчик. — Брэд, ты меня слышишь? Если ты сейчас не отвечаешь, я иду к тебе. Делать перевязку, черт возьми!

Он развернулся в профиль, и Джерри поразился сгустку ненависти на его лице. С таким лицом делают не перевязку, а контрольный выстрел. И его, Косту Димича, можно понять. Можно понять их всех… Александр Нортон сильно рискует, давая обещания насчет самосуда. Да и какая имеется альтернатива? Кто и за что будет судить его — в современном мире?.. Они все это сознают.