Дэвид Герролд - День проклятья

– Лучше. Но пока я не готов. Эйфория еще не прошла.

– Справляешься отлично, – похвалила она. – Просто ты переоцениваешь ситуацию, а она весьма заурядная. Просто небольшой эксперимент, который никто всерьез не принимает. На кону практически ничего не стоит, понятно?

– Да.

– Вот и хорошо. Итак, ты съехал с катушек, Джим. Что бы там, снаружи, ни произошло, ты не справишься. Но мы все равно узнаем что-то новое. По сути, эксперимент успешно закончился – осталось только изучить результаты.

– Хотелось бы верить. Флетчер пожала плечами.

– А это не важно, веришь ты или нет. Факт остается фактом. Сам подумай: круг, который мы расчистили, был приглашением к встрече. Такое же приглашение они сделали тебе, Дьюку и Тирелли три недели назад, но тогда вы этого не поняли.

Теперь мы можем пригласить их в любой момент, и они примут приглашение. Они ждут его. Самое трудное позади. – Она внимательно посмотрела на меня. – Ну, так что делать дальше?

– Я пойду туда. – И…

– И… – Я помолчал. – Я знаю правильный ответ, Флетч. По-прежнему функционирую в режиме обезьяны, но это ничего не меняет. Мне… страшно. – Я потерянно посмотрел на нее. – Как же я туда пойду?

– Правильно. Поэтому отложим, Джеймс. Пока. Ты еще не готов встретиться с ними и поиграть, поскольку слишком занят собственными переживаниями. – И без всякого перехода вдруг попросила: – Расскажи черный анекдот.

– Что?

– Расскажи анекдот про хторранина. Любой. Не знаешь – придумай.

– Зачем?

– Рассказывай!

– Гм… Хорошо. Как называют хторранина, сожравшего собственных детей?

– Заботливым родителем. Расскажи такой, который я не слышала.

– Что сказать хторранину, который ест верующего в Апокалипсис?

– Сдаюсь. Что?

– Жри его поскорее! Флетчер улыбнулась.

– О'кей, теперь моя очередь. Как по-хторрански будет «лилипут»?

– Не знаю.

– Закуска. Что думает хторранин при виде человека, бегущего трусцой?

– Вон жратва побежала. Это я уже слышал.

– Ладно. Тогда другой: что получится, если скрестить хторранина с коровой?

– Что?

– Тигр с рогами. – Она взглянула на дисплей.

– Как там мои дела?

– Получше, – улыбнулась Флетчер. – Похоже, мы в конце концов выкарабкаемся.

Я почувствовал, как внутри снова нарастает волна возбуждения, и сразу же попытался подавить ее.

– А вот этого делать не надо, – посоветовала Флетчер. – Ты возбужден? Ну и пусть. Если бороться с этим, то возбуждение будет постоянно подпитываться.

Пусть оно само пройдет. – Флетчер отложила дисплей и повернулась ко мне. – Теперь я хочу от тебя следующее: пройди в кабину, сядь в пилотское кресло и смотри на кроли-кособак до тех пор, пока не отупеешь. Вспомни себя в стаде.

Наступит момент, когда ты почувствуешь, что в твоем восприятии кроликособак произошел сдвиг. Я не знаю, как это случится, но ты разберешься. Не двигайся, пока не поймешь, что полностью готов. Потихоньку встань, сними датчики, выходи наружу и делай все, что подскажет обстановка. Понимаешь, что это значит? Все ясно?

Я кивнул. – Иди.

Я скользнул в пилотское кресло и уставился на кроликособак. Их по– прежнему было только трое. Папа, мама и малыш. Наверное.

Вспомнился совет Тэнджи слушать всем своим существом.

Кроликособаки терпеливо сидели на кромке круга. Время от времени то одна, то другая почесывали себе за ухом. Малыш свернулся клубочком и заснул. Теперь он был похож на маленькую розовую подушку. Интересно! Значит, естественный окрас кроликособак розовый – даже без пыли.

Я вспомнил уроки Флетчер: смотреть мимо того, на что ты смотришь, смотреть сквозь него. И заглядывать в себя, проверяя, как ты смотришь.

Я начал понимать источник терпения кроликособак. Это не их круг. Это наш круг.

Они ждали, потому что хотели посмотреть, какую игру мы им предложим.

А мы… слишком напуганы, чтобы играть. Да и приглашаем, держа оружие за спиной.

Достаточно шагнуть в круг – и игра началась. Вопрос втом, какая?

Хотя нет. Вопрос был в том, какую игру мы могли придумать все вместе.

Я смотрел на этих игрушечных крольчат и гадал: способны ли они играть в чувственные игры?

Пришло время это проверить.

Я встал.

В вертушке никого не было. По-видимому, все ушли в командную машину полковника Андерсона и следили за мной на экранах.

Дверь была открыта. Я остановился и снял ремни с датчиками. Теперь на мне осталась только набедренная, повязка и цепочка на шее с висящим на ней миниатюрным трехканальным передатчиком.

Я выбрался из боевой машины, подошел к стенке купола и сквозь отверстие, завешенное маскировочной сеткой, вылез наружу.

В. Что вы скажете хторранину, поедающему президента?

О. Приятного аппетита.

В. А что вы скажете ему, когда он закончит?

О. Плати за удовольствие.

Завидев меня, кроликособаки приосанились.

Я подошел к границе круга и сел на землю напротив зверьков, скрестив ноги. Надо дать им время освоиться.

Две большие кроликособаки заверещали и закулдыка-ли. Малыш сел, зевнул, потянулся, почесался, огляделся и, увидев меня, от удивления подпрыгнул почти на метр. Глаза его округлились; испуганно, бочком, он подался за спину самой крупной кроликособаки, затем выглянул оттуда и моргнул.

Я помахал ему рукой.

Малыш быстро мотнул головой, снова исчезнув за спиной своего… отца? Нет, это чисто человеческая логика: самки вполне могут быть крупнее самцов.

Взрослые кроликособаки перестали верещать; теперь их разговор сводился к попеременному воркованию и щебету.

Они напомнили мне двух молодых женщин из стада. Девушки любили сидеть друг напротив друга, бормоча и выпевая бессмысленные слоги. Глухой или не владеющий языком мог подумать, что они действительно разговаривают. Со стороны казалось, что они поглощены женской болтовней; в каком-то смысле так оно и было, но звуки эти не несли никакой информации. Мог бы пришелец, не знающий языка людей, решить, что информация передается?

Допустим, мог. Но если бы тот же пришелец повернулся и заметил две фигуры, наблюдавшие за стадом, -. меня иФлетчер, мог ли он заметить разницу между нашим разговором и бормотанием тех женщин? Пожалуй, непрерывное гудение показалось бы ему более информативным, чем наши отрывистые реплики.

В этом и заключалась проблема.

Передо мной сидели два существа и что-то лепетали. Как догадаться, разговаривают ли они или просто бессмысленно бормочут?

На слух это воспринималось как язык, но и стадо звучало так же.