Олег Авраменко - Протекторат

Они не знали об этом, а мы и не собирались их просвещать. Мы просто шли по набережной, а часы в наших головах неслышно отсчитывали последние минуты до того момента, как реальность нашего мира состыкуется с действительным настоящим остальных миров и вольется в общевселенский поток времени. В тот самый поток, который несется из настоящего в будущее, оставляя позади себя неподвластное переменам прошлое.

Теоретически прошлое нашего мира еще оставалось изменчивым, однако на практике в последние двадцать лет оно уже не поддавалось нашему вмешательству. Реальность стала настолько прочной, настолько устойчивой, что отвергала любые попытки хотя бы слегка подправить ее. А сейчас она прямо у нас на глазах «затвердевала» окончательно, и менее чем через час прошлое решительно и бесповоротно станет историей. Просто историей — без всяких «если бы» и «а может».

Мы с Тори не чувствовали какого-то особого эмоционального подъема накануне этого эпохального события. Слишком долго мы его ждали, слишком много потратили сил, чтобы теперь отдаваться беззаботной радости. Сейчас в наших чувствах преобладало другое — облегчение и спокойная удовлетворенность от того, что наши труды закончены и над нами больше не довлеет невыносимое бремя ответственности за судьбы сотен миллиардов людей. Мы были просто счастливы, что сумели довести до конца дело, за которое взялись полтысячелетия назад.

Слава богу, нам не пришлось прожить все эти пять веков сполна, иначе у нас точно не хватило бы выдержки и терпения. Только в первые десятилетия реальность требовала постоянного надзора с нашей стороны, а потом она стала нуждаться лишь в периодическом контроле, и мы с Тори все чаще позволяли себе погружаться в анабиотический сон, чтобы сократить наше долгое ожидание. Длительное пребывание в анабиозе не причиняло нам никакого вреда, наш не подверженный старению организм успешно справлялся со всеми негативными последствиями этой процедуры, и в результате за прошедшие пять столетий биологически мы прожили чуть больше полутора сотен лет.

И все-таки даже этого для нас было много, особенно после того как из жизни ушли все люди, которые знали о нашей истинной деятельности. Мы потеряли своих старых друзей и соратников, а новыми не обзавелись из страха потерять и их.

Это, впрочем, не значило, что мы жили отшельниками. У меня было много мужчин, а у Тори — как мужчин, так и женщин, но ни с кем из них у нас не возникло ни настоящей любви, ни крепкой дружбы, ни глубокой привязанности. Мы вдвоем плыли по реке времени, опираясь лишь друг на друга, и только изредка подсаживали в свою лодку попутчиков, которые сходили уже на следующей остановке и вскоре растворялись в туманной дымке прошлого…

— Ой, Вика! — вдруг восхищенно воскликнула Тори, указывая вперед. — Ты только посмотри!

Я посмотрела и — о чудо! — увидела перед нами ту самую площадку с летним кафе, где, по сути, и началась вся эта история. Столики и стулья, конечно, были другие, а раздаточный автомат самообслуживания сменился крытой стойкой с роботами-официантами, однако сама площадка сохранилась в полной неприкосновенности. Я почувствовала, как у меня заныло сердце от сладостных воспоминаний…

— Знаешь, мы такие дуры, — задумчиво промолвила Тори. — Ведь именно за этим мы прилетели сюда, на Дамогран. Чтобы встретить рождение нашего мира здесь, в этом самом месте. А поняли это только сейчас.

Я ничего не ответила и, не выпуская из своей руки ладонь сестры, увлекла ее к кафе. Лавируя между посетителями, мы пробрались в дальний конец площадки, к самому парапету, отделявшему набережную от речного склона.

К моей некоторой досаде, столик в углу был занят. За ним спиной к нам сидела стройная девушка с соломенными, явно крашеными волосами. Очевидно почувствовав, что сзади к ней кто-то подошел, она быстро оглянулась через плечо, а спустя секунду встала со своего места и с улыбкой повернулась к нам.

— Боже мой! — пробормотала я, не веря своим глазам. — Ева!..

Это действительно была Ева, причем все такая же молодая, как тогда, когда исчезла, — ну, может, на год-другой старше. Она смотрела на нас своими большими серыми глазами и счастливо улыбалась, а мы с Тори стояли перед ней как вкопанные и безуспешно пытались найти объяснение случившемуся. Ничего толкового нам в голову не приходило.

— Здравствуй, Вика, здравствуй, Тори, — наконец произнесла она, — Что это с вами, девочки? Паралич хватил?

Она сама подступила к нам, сначала поцеловала меня, а затем Тори. Мимоходом я отметила, что Тори немного затянула поцелуй, но сделала это, скорее всего, бессознательно.

Отстранившись от нее, Ева сказала:

— Теперь, кажется, я знаю, кто из вас кто. Если, Конечно, ваши вкусы с тех пор не переменились.

— Ева… — через силу выдавила из себя Тори. — Как ты здесь… очутилась?

— Я предполагала, что в этот день вы придете сюда. Я не знала наверняка, но так мне почему-то казалось. И я, как видите, не ошиблась. — Она схватила нас обеих за руки. — Садитесь, девочки, поговорим. А то люди на нас уже смотрят.

Мы устроились за столиком, и Ева тотчас заказала ближайшему роботу-официанту два стакана апельсинового сока для нас.

— Я не о том тебя спрашивала, — сказала Тори, когда робот быстро принес требуемое и удалился. — Как ты вообще попала сюда, в это время?

Ева пожала плечами:

— Очень просто. Я ушла на вашей яхте в овердрайв, а там запустила генератор в режиме реверса. Спустившись на уровни стотысячных долей «ц», я добилась шестисоткратного замедления времени, и эти пятьсот лет прошли для меня меньше чем за год.

Несколько секунд мы с Тори переваривали услышанное.

— Ты сумасшедшая, — сказала я. — Овердрайв на низших уровнях «ц» нестабилен, и тебе хорошо это известно. А на таких уровнях, которых ты достигла… Господи, да у тебя был лишь один шанс из десяти! Даже меньше, чем один из десяти.

— И я им воспользовалась, — невозмутимо ответила Ева. — Один шанс из десяти — это совсем неплохо, хоть что бы вы там ни говорили. Кстати, поэтому я не стала делиться с вами своими планами — вы бы наверняка мне помешали. А так, я здесь, с вами, и мы вместе переходим из прошлого в настоящее. — Она посмотрела на свои часы. — Насколько я понимаю, до этого знаменательного события осталось всего несколько минут.

Сделав глоток сока, я удрученно покачала головой:

— Какая же ты бессовестная, Ева! Ты хоть подумала о своей матери, когда бросалась в эту авантюру? Разве ты не понимала, что тем самым разобьешь ее сердце? Ведь ты была единственным, что осталось у нее после смерти твоего отчима.

— А еще Конте, — добавила Тори. — Что ты с ним сделала! Он так нуждался в твоей любви и поддержке, а ты бросила его в самый трудный, в самый ответственный момент. Он так никогда и не женился, у него не было ни семьи, ни детей. Он стал величайшим государственным деятелем в истории Терры-Сицилии, но чисто по-человечески не был счастлив ни единой минуты.