Майкл Миллер - «Если», 1993 № 07

— Радость, — сказал Рикки.

Бет потерла пожелтевший рубец на руке и вызвала мать.

— Шутки шутками, мама, но это уже чересчур.

— Должно быть, я проглядела эту мутацию, — взволнованно отозвалась мать: — Наверное, их споры проникли внутрь во время случки Левиафана.

— Так Левиафанов женят?

— Им только этого и надо. Они все время вынюхивают, нет ли поблизости другого. Вспомни, ведь мозг Левиафана создан на основе мозга животного. Мы изменяем их, делаем умнее, но сохраняем базовые мотивации. Потому что их проще растить, чем изготовлять.

Бет заметила, что из-под ребер Рикки сочится кровь.

— Послушай, Рикки ранен!

— Рикки создан так, что сам залечивает свои раны.

— Пусть наши животные умнее, — сказала Бет, — они все равно страдают от боли.

Рикки прижал уши, не соглашаясь:

— Боль — это долг.

— Но Рикки…

— Любовь — это долг, — сказал Рикки.

— Я совсем запустила полную инвентаризацию корабля, — сказала мать.

— Извините. Сейчас…

К удивлению Бет, перед ней появилась мать. На этот раз она воспользовалась стаей крысоптиц. Птицы поднялись из зарослей красно-коричневыми облачками, которые собирались воедино, образовав колеблющийся в воздухе гобелен. Хлопая крыльями и крича, стая сформировала грубое подобие человеческой фигуры, лицо которой, составленное из парящих птиц, постепенно стало знакомым. Нежные, немного неправильной формы губы, царственная голова, уничтоженная в результате несчастного случая. Остались лишь разум матери и ее органы чувств, потерявшие остроту ощущений, но способные управлять Левиафаном.

— Так много деталей! — прошептал в мозгу Бет голос матери. — Я просто не успеваю. Боюсь, я слишком увлеклась сбором комет. Левиафан доволен нашим успехом.

Бет посмотрела вперед и увидела, что они догоняют ядро кометы. На таком расстоянии от Солнца она казалась всего лишь грязно-белой ледяной глыбой. Бет порадовалась за мать, у которой каждая нервная цепочка восстановленного мозга была загружена заботами о Левиафане. Воссоздав себя в виде реплики из птиц, она сделала трогательный жест. Но едва Левиафан начал счищать с астероида первые слои, Бет удивленно раскрыла глаза.

— Мама, посмотри на это темное вещество. — Бет показала рукой направление, хотя знала, что мать сможет увидеть все гораздо лучше, подключив зрение прямо к глазам Бет. — Вид ишь? Стоит лишь соскоблить верхние несколько метров, и останется только голая скала.

— Жаль… — разочарованно отозвался шелковистый голос в голове девочки. Бет нахмурилась. Вся система жизнеобеспечения зависела от доходов, которые мать получала, продавая лед внутренним планетам. Левиафан должен был окупать себя.

Бет ощутила огорчение матери — раздражающие, мутно-коричневые потоки эмоций, и это заставило ее пнуть стенку купола, чтобы вызвать разум Левиафана. Вскоре она почувствовала, как на фоне мыслей матери сонно зашевелились мысли Левиафана.

— Эй, ты! Найди-ка мне большую, богатую комету, слышишь? Сейчас же!

Левиафан содрогнулся и послушно загрохотал двигателями.

— Он ведь всего лишь животное, дорогая, — сказала мать.

Бет кипела. Глупые животные. Надо будет воздействовать на сознание предков Левиафана, задать им цель. Так кто там был его предком? Ну, конечно…

— Хороший пес! А теперь — ищи!

Перевел с английского Александр ВОЛЬНОВ

В конце концов таинственный космический Левиафан обернулся давным-давно знакомым «другом человека». Это, конечно, трогательно, но выведение левиафанов пока остается делом отдаленного будущего (да и вряд ли современные кинологи одобрили бы экстерьер этого зверя), но вот какие породы собак появляются сейчас? Или хотя бы какие новые породы появляются у нас в России, в Москве?

Об этом рассказывает Татьяна Никулина, кинолог, председатель московского клуба «Фауна».

В реестре международной кинологической организации зарегистрировано около четырехсот пород собак. До начала перестройки в Союзе было распространено от силы полсотни пород (если я и ошибаюсь, то ненамного), и это связано опять-таки с — железным занавесом». Удивительно, но в собаководстве. как в осколочке зеркала, отражается все, что происходит в нашем государстве: те же центробежные разобщающие тенденции, что и в политике, те же «суверенные» амбиции, а у наиболее консервативных организаций, которые в мире кинологии тоже есть, все те же диктаторские планы, стремление возглавить все движение — ну просто все один к одному.

Наш клуб появился в 1986 году, отпочковавшись от МГОЛСа (Московского городского общества любителей собаководства), так как нас не устраивала консервативная манера вести дела. Хотелось серьезных профессиональных контактов с зарубежными клубами, новых связей, интересных выставок. До этого в Москве было всего два клуба: ДОСААФ, который занимался служебным собаководством, и МГОЛС. Мы были первыми, кто создал что-то свое. Сейчас в «Фауне» больше четырех тысяч членов, представлены собаки 57 пород — прежде всего служебные, декоративные, борзые. А объединений собаководов только в Москве уже десятки.

Тем не менее, как и граждане «большого» общества, кинологи стали понемногу приходить к сознанию, что надо объединяться, иначе мы развалим всю племенную работу. До последнего времени собак в Россию привозили очень мало, мало новых пород, новых кровей. И лишь лет пять назад, когда упростились проблемы, связанные с выездом за рубеж, хлынул поток. С тех пор какие-то породы получили развитие и распространились, а какие-то до сих пор считаются либо редкими, либо малочисленными, хотя в мире они далеко не всегда являются таковыми.

«В почти кинематографически быстром течении нашей жизни современный человек время от времени хочет почувствовать, что он пока еще остался самим собой. И ничто не даст ему столь приятного подтверждения этому, как «семенящие сзади четыре ноги», — писал этолог, Нобелевский лауреат Конрад Лоренц. Хотя он же (довольно ехидно) замечал, что как среди женщин идет постоянный отбор по красоте, и в результате красавицы бывают глупыми, так и среди собак — вот тут я с ним не согласна