Олесь Бердник - Путешествие в антимир

Я протянул руки — меня окружала какая-то плотная среда, напоминавшая вязкую густую жидкость. Она охватывает мое тело неумолимыми объятиями… Сжимает… Становится трудно дышать…

Где-то в глубине мозга засверкали фиолетовые звездочки… Вспыхнуло огненное пульсирующее пятно…

Громовой удар… Мощный поток неведомой энергии подхватил меня, закружил и швырнул в пространство. Глаза ослепил свет. Я увидел небо, солнце, море, берег какой-то земли. Тело мое с огромной быстротой неслось вниз, и в последнюю перед потерей сознания секунду я понял, что Черный тиран выполнил свою угрозу — выбросил меня в физический мир.

Что было дальше, вы знаете, Педро. Я упал в море, вы меня спасли… Вот и все…

Уоллес в изнеможении закрыл глаза и умолк. За стенами ветхой хижины гремел шторм, волны, будто аккомпанируя поразительному повествованию, со стоном разбивались о Скалистый берег. В углу зашевелился старый рыбак.

— Вы уж извините, мистер… Как вас… Уоллес, что ли? Я слышал ваш рассказ. У меня даже сердце замерло. Неужели это правда? Или сказка?

— А правда и есть самая чудесная сказка, — тихо отозвался Уоллес. — Только некоторые ждут, когда она придет сама, а некоторые ее творят…

Педро, будто пробуждаясь от сна, встряхнул головой. Вскочив с кровати, быстро заходил взад и вперед по комнате, и рядом с ним заскользила его тревожная, колеблющаяся тень. Немного успокоясь, он энергичным движением взъерошил свои прямые черные волосы и с глазами, блестящими от возбуждения, остановился возле Генриха.

— Я верю вам… полностью!.. Это грандиозно!.. Но теперь о вас, о вашей судьбе. Что вы думаете делать?

— Не знаю, — слабо улыбнулся Уоллес. — Я еще не думал об этом. Сначала немного отдохну. Ведь всеми чувствами и помыслами я еще там, в антимире.

— Тогда ответьте мне на один вопрос.

— Спрашивайте… Я скажу все, что знаю.

— Вы говорили про антимир и мир синтеза. Как они связаны, в чем зависимы один от другого?

— Я тоже знаю очень мало. Только в основных чертах. Словами это трудно объяснить, я попробую образно. Представьте себе дерево. Листья — это наш мир, ствол — антимир, корень мир синтеза. Оборвите листья — вырастут другие, срубите ствол — корень пустит новые отростки, уничтожьте корень дерево погибнет. От корня, то есть от мира синтеза, зависит бытие нашего мира. А, может быть, и не так. Очевидно, будет точнее сказать, что все три мира неразрывно взаимосвязаны и, как в зерне таится потенциал всех будущих поколений, так в мире синтеза заложена сущность наших миров.

— Хм, — покачал головой старый рыбак. — Ничего не разберу. Но все равно, хорошо! Проклятая темнота! Всю жизнь прожил, как пень, и до смерти останусь колодой!

— Зато наши дети и внуки избавятся от темноты! — горячо возразил Педро. — То, что вы рассказали, мистер Генрих, чудесно! Пусть неправда будет господствовать на Земле десять, сто, тысячу лет, но все же конец ей придет! Эволюции нельзя остановить, солнца не спрятать…

— Правда, истинная правда! — оживился Генрих. — Из вас выйдет настоящий ученый!

— А ну, тише, — вдруг вмешался в разговор старик. — Слушайте!

Педро и Генрих притихли. Сквозь грохот бури ясно различалось тарахтенье мотора. Хуан бросился к окну.

— Эге, это, видно, по вашу душу, мистер Уоллес. Катер. Два полисмена и один в гражданском.

Генрих выглянул в окно. Действительно, из-за Чертовой скалы показался направлявшийся к берегу большой военный катер. В предрассветных сумерках на палубе можно было рассмотреть три фигуры. Две были одеты в военную форму, в третьей Генрих узнал Шрата.

Педро помрачнел, между бровями легла резкая складка.

— Вы поедете с ним?

— Ни за что!

— Что же вы предполагаете делать?

Генрих печально посмотрел на Педро и тихо сказал;

— Сам я не в состоянии…

— Можете рассчитывать на меня! — перебил его Педро.

— Слово?

— Слово!

Студент крепко пожал сухощавую руку Уоллеса.

— Вас, конечно, заберут. Меня, возможно, тоже. Но это не страшно.

Он наклонился к старику и что-то сказал ему на ухо. Тот, выслушав, одобрительно кивнул головой, взял стоявший в углу ломик и, кряхтя, вылез через окно во двор.

— Куда он? — удивился Генрих.

— Тихо, — погрозил пальцем Педро. — Так надо.

Старик-рыбак исчез в темноте. В дверь громко постучали.

— Войдите, — спокойно сказал Педро.

Дверь распахнулась, вошли полисмены, но Шрат, отодвинув их, выступил вперед. На его мокром от брызг лице можно было прочесть сложную гамму волновавших его чувств — радость, удивление, льстивость и непреклонную решимость во что бы то ни стало добиться своей цели.

— Коллега! Невероятно! Нам сообщили, что на этом островке произошло чудо! Человек с неба! Я сразу подумал, что это вы! И сразу же сюда! Собирайтесь, поедем!

Генрих, выслушав с утомленным и равнодушным видом пылкую тираду профессора, насмешливо улыбнулся.

— За мной, говорите? А полисмены зачем?

Шрат смущенно развел руками.

— Вы понимаете… катер военный… И потом… мы не были твердо уверены, что это вы. Но отчего вы не рассказываете, что с вами случилось? Почему вы тогда — во время эксперимента — не вернулись назад? Где Люси? И как вы очутились здесь?

Благоразумие подсказывало Генриху, что самый легкий путь — это обмануть Шрата, войти к нему в доверие и с его помощью опять вернуться к Люси и Геону. Но совесть восставала. Нет, нет! Любой обман, даже из высоких побуждений, принижает человека! Обманув, он будет недостоин войти в тот изумительный мир, где все окружающее, природа, солнце, обнажают и показывают внутреннюю сущность человека. Нет, он, Генрих, не унизится до лжи. Он не изменит ни себе, ни Люси, оправдает доверие Геона, ожидающего их в белом здании под тенистыми деревьями…

— Почему вы молчите, Уоллес? — уже сурово задал вопрос Шрат. Наигранное заискивающее выражение исчезло с его лица. — Вы не хотите отвечать?

— Да, не хочу, — спокойно подтвердил Генрих.

Вот и хорошо! Он не чувствует страха. Того, кто идет правильной дорогой, поддерживает все наивысшее и наилучшее. Безразлично, что сделают с ним Шрат и его приспешники. Генрих чувствует, что все обойдется хорошо, что никакие темные силы не смогут его одолеть. Это временный плен, одно мгновение! А потом — безграничная свобода, беспредельные миры творчества и красоты! Как отвратительно изменилось выражение лица Шрата. Разве это истинный ученый? Прислужник монополий, раб черных тиранов. Да, да, это черные тираны! Там, в антимире, владычествуют их бледные копии, слабые отражения, негативы! Все они исчезнут со своими слугами, когда настанет время великого очищения планеты. Человечество недолго будет терпеть эту нечисть, оно пойдет дорогой совершенствования и превратит родную Землю в прекраснейший из миров!