Борис Иванов - Агент Тартара

И еще ему приснился запах табачного дыма.

Он обернулся и встретился глазами с Анной. Та, нахохлившись, сидела рядом с ним на сером, шершавом камне и укрывала в ладонях от ветра крохотный огонек сигареты.

Только что — совсем недавно — он точно так же сидел рядом с кем-то другим. Тот — другой — тоже курил. И так же ветер норовил погасить его курево. Но держал он сигарету совсем не так. Да и сигарета была другая — как ни странно, Ким во сне научился различать их сорта по запаху дыма... Но мучительно не мог вспомнить того — другого.

— Как ты? — спросил он Анну. — Похоже, мы давно не виделись?

— Да нет. — Она задумчиво пожала хрупкими плечами. — Это у нас впереди... Здесь холодно. Пожалуй... Пожалуй, тебе не стоит задерживаться здесь. Там к тебе пришли. Ждут.

Ким почему-то подчинился ее словам. Поднялся. Сделал шаг и обернулся на беззащитную фигурку, скорчившуюся на холодном камне.

— А как же ты?

Анна отрешенно посмотрела на далекие изломы гор.

— Не стоит волноваться обо мне. Я же такая — всегда сама по себе. Уходи. Здесь холодно. И к тебе пришли, агент.

— К вам пришли, Яснов, — тихо, но очень веско сказала медсестра. — Какие-то два больших начальника. С крейсера. Вы с ними... Вы с ними пообщаетесь?

«Да», — хотел сказать Ким.

И не сумел.

Еще мгновение назад — в том продуваемом ледяным ветром сне — он знал, как это делается. Как произносятся слова. А сейчас — снова забыл.

Как, впрочем, и многое другое.

Это не было для него новостью. Поэтому он спокойно кивнул.

Слава богу — он помнил этих двоих. По-прежнему бодр и крепок был лысоватый полковник и по-прежнему рыхловат и рассеян белесый профессор. Полковник прибыл в госпиталь еще утром и успел побеседовать со здешним начальством. Потому держался куда более уверенно.

— Лежите, лежите! — Йонг жестом приостановил движение, которого Ким и не собирался делать.

Медсестра, возившаяся с электродами на висках агента, на пальцах показала визитерам «пять минут!» и продолжила свое занятие. Ким слабо улыбнулся, переводя взгляд с одного из гостей на другого. Он почти не изменился за эти дни. Только осунулся. Да немного ниже левого глаза лицо его украсил аккуратный кружок биоактивной повязки.

— Вы хорошо понимаете нас? — осведомился Лошмидт.

Медсестра аккуратно пододвинула под руку Киму планшетку с карандашом, и он без особых усилий вывел на белом пластике «Да, спасибо».

— Вы прекрасно справились с заданием, агент, — уведомил его Йонг. — На ваш счет переведена оплата. Лечение осуществляется за наш счет. Вы скоро станете на ноги. И тогда мы поговорим подробнее. Не бойтесь — речь у вас восстановится...

Ким кивнул — «Знаю...»

Потом набросал на планшетке несколько слов и вывел вопросительный знак. Лошмидт нагнулся над надписью и прочитал:

«Ган... Фор... Валька. Анна?»

— С детьми все в порядке! — медово улыбаясь, заверил его полковник. — Все они уже у своих родителей... Все хорошо...

«Анна?» — еще раз написал Ким. Буквами побольше.

Полковник пожевал губами.

— Разве он?.. — тихо спросил Лошмидт.

— Не помнит. Я вам объясню позже... — так же тихо ответил полковник.

Ким перевел взгляд на профессора. Тот понял, что ответственность лежит на нем.

— Нет, — произнес он глухо. — С Анной Лоттой Крамер — нехорошо...

Ким прикрыл глаза. Сестра неодобрительно покосилась на приборы.

— Пожалуй, на сегодня хватит, господа... Я должна подготовить пациента к гипнопроцедурам. Потом он заснет.

— У нас к вам будут вопросы... — предупредил ее Йонг. — Мы подождем в коридоре, пока вы закончите...

— Господин агент родился в рубашке, — констатировал профессор Лошмидт, передавая тощую папку с распечаткой отчета капитана Манцева полковнику Йонгу.

Оба они не торопясь прохаживались по коридору орбитального космического госпиталя «Химмель-4», накручивающего потихоньку свои обороты в тысяче километров над недобрыми скалами и снегами Чура. У обоих на плечи были накинуты кипенно-белые халаты, предназначенные для посетителей. Оба были сосредоточены — каждый на чем-то своем. Но Йонг счел нужным согласиться с мнением профессора.

— Там отмечено, — он постучал по папке кончиком пальца, — что обломок аэродинамического оперения — что-то около тонны металла — вошел в грунт не более чем в пяти метрах от него. На десяток метров в глубину. Там вообще все было усеяно обломками «Саратоги». Фейерверк был еще тот...

— И с тем, что с орбиты засекли радиописк его браслета, ему тоже повезло, — продолжил Лошмидт. — Но больше всего ему повезло с пулей. Точнее, с траекторией, по которой она прошла сквозь его череп...

— Это нам, профессор, повезло с той пулей... — полковник жестко сжал губы. — Если бы наш подопечный, после всего того, что он натворил там, на поверхности, погиб, как говорится, при невыясненных обстоятельствах, то это слишком уж напоминало бы попытку замести следы. Да и потеря человека, как таковая, отчетность не украшает... — Йонг подкинул на ладони папку с отчетом, но заглядывать в нее не стал. — Очень редко черепно-мозговые ранения остаются вот так — без всяких последствий. Временная потеря речи и только. Врачи обещают полное восстановление всех функций в течение двух-трех недель.

— А памяти? — несколько отрешенно спросил Лошмидт. — Насколько полно у него восстановится память вообще и в особенности — память о происшедшем? Что вам сказал его врач?

— У них только косвенные данные. Ничего путного сказать они не смогут, пока у Яснова не заработает речь. Но уже сейчас ясно, что будет наблюдаться довольно сильная ретроградная амнезия. Что-то около суток-полутора до момента ранения он вспомнить не сможет... Но есть радикальные методы, которые позволят...

— Очень жаль, что агент не может предоставить нам детальный отчет за этот период... Очень жаль... — Всем своим видом Лошмидт выражал сожаление об этом обстоятельстве. — Но, с другой стороны, с этим ему тоже повезло. Пожалуй, даже больше, чем с траекторией пули...

— Что вы имеете в виду? — недоуменно воззрился на него Йонг.

Лошмидт некоторое время со значением смотрел на своего собеседника в надежде, что тот сам дойдет до сути дела. Но полковника Бог не наделил нужной степенью догадливости. Он просто замедлил шаг и выжидающе уставился на профессора. Тот вздохнул:

— Безусловно, отчет господина Яснова дополнил бы и наш с вами отчет наверх. Точнее — украсил бы его... Но на нет, как говорится, и суда нет... Мы, слава богу, имеем прекрасную запись той своего рода исповеди Клауса Гильде, которая предшествовала его выстрелу в агента. Она, собственно, содержит в себе разгадку тайны Генетического Послания. От нас не требовалось большего. А вот некая проблема, связанная с принятием решения в отношении Яснова, снимается сама собой. Ведь нам, полковник, необходимо было бы как-то отреагировать на те действия, которые наш подопечный предпринял в последние несколько часов до получения ранения...