Пол Керни - Путь к Вавилону

Ривен угрюмо посмотрел на него.

— Нет.

— Ты должен, мой друг, — сказал Ратаган. — Ты должен выбраться любой ценой, иначе все это было зря. Все, через что мы прошли. Ты обязан исполнить свой долг — и она должна пойти с тобой.

— Нет, — прошептал Ривен.

— Ты должен, Майкл, — Байклин положил руку ему на плечо. — Для этого мы и пошли с тобой: чтобы ты добрался до этой горы, чтобы сделал, что должен сделать. Не подводи нас теперь… не подведи Мингниш.

— Я не могу, — вырвалось у Ривена. — Не могу уйти без вас. Я не могу это сделать без вас.

— Ты должен, — настаивал Ратаган. — И потом, ты не один. С тобой женщина. Нет, ты не один…

— И не будешь один. Никогда, — добавил Байклин. — Пока продолжается эта история, ты не будешь один.

Ему показалось, он слышит голос из прошлого:

— История не прекращается никогда. История не умирает. Всегда что-нибудь остается. Быть может, появятся в истории этой другие герои… может быть, даже рассказывать будет кто-то другой, не ты. Но она продолжается.

Она продолжается.

Живые, яркие персонажи. Вымышленные герои. Он создал их, встретил их, полюбил. Он считал их своими друзьями, может быть, самыми лучшими из всех друзей, какие были у него когда-либо. И вот теперь он должен оставить их, бросить здесь умирать.

Ни за что.

В темноте раскололся лед. Рядом что-то зашипело. В пелене снегопада зажглись зеленым огнем глаза. Ратаган решительно поднял свой ледоруб.

— Ты должен идти, Майкл Ривен.

Я знаю.

Какой-то комок встал в горле. Он не мог говорить. Байклин и Ратаган больше не обращали на него внимания, глядя на зеленые огни, едва различимые за пеленой снега. Три пары глаз.

— Постарайся им не попасться, — предупредил его Ратаган. — Уходи сейчас, пока еще не поздно.

Слезы обожгли щеки Ривена. Он отступил.

— Когда-нибудь я расскажу историю. Про вас обоих, — сумел выдавить он. Шатаясь, он шел через ледник, врезаясь шипами ботинок в лед. Джиннет плелась следом. У себя за спиной он слышал визг тварей и вспугнувший ночь смех Ратагана, чистый, как колокольный звон. Снегопад прекратился.

— Только пусть эта история не будет печальной! — крикнул гигант ему вдогонку. Послышались крики людей и рев чудовищ, и Ривен отвернулся. Все осталось позади. Теперь лицо его было обращено к горам, что поднимались в ночи, словно величественный собор.

Сгарр Диг. Они уже вышли на предплечье его вершины и теперь, обливаясь потом, поднимались по крутому откосу, покрытому смерзшимся щебнем и льдом. Облака стали реже, и Ривену показалось, что за ними угадывается свет полной луны. Шипы ботинок проскрежетали о камень, и, поскользнувшись, он упал на колени. Ривен провел ладонью по липу. Оно было мокрым. Лишь теперь он понял, что все время, пока он шел, слезы текли у него по лицу. Он упал ничком в снег, не в силах сдержать рыдания. Их больше нет. Теперь он остался один.

Джиннет опустилась рядом, и ее рука обняла его за плечи. В ночи не раздавалось ни звука. И если битва на леднике еще продолжалась, то отрог горы заглушал ее шум.

Ком в горле перехватил дыхание Ривена, он до крови закусил губу и поднялся на ноги.

Давай заканчивай, Ривен.

Не проронив ни слова, он пошел дальше. Он боялся, что, если заговорит сейчас с Джиннет, она отзовется голосом его жены. А этого он не вынесет. В своих мыслях он уже был готов расстаться с ее призраком. Или, может быть, встретить его.

В его сознании накопилось слишком много лиц. Слишком много картин. На него предъявляли права сразу два мира, разрывая его на части. И оба требовали от него безоговорочной преданности. Сейчас ему больше всего хотелось быть там, на леднике, и сражаться бок о бок со своими друзьями. В который раз они спасали ему жизнь, а он оставил их там — умирать. А Ратаган при этом еще смеялся.

Он видел реку в Бичфилде, блестевшую под луной; волны, набегающие на берег Кемасанари; Алую гору летним утром, когда солнце уже согрело камень. Он чувствовал руки сестры Коухен, ее губы, прикоснувшиеся к его лбу… вдруг она обратилась в Мадру, и мохнатая голова волка лежала у нее на коленях…

Слишком много всего. Слишком много воспоминаний.

Облака рассеялись, и путь их озарил лунный свет — холодное, жуткое сияние, которое превратило тени в черные провалы. Гора сияла в лунном свете как призрачная. Ривен усмехнулся в пустоту и безмолвие, но вспомнил смех Ратагана, и его усмешка растаяла. Не имеет значения. Все кончено. Сон остался позади. Впереди нет ничего. Только гора.

И Дженни.

Сгарр Диг заполнил собою полнеба, — темная громада, освещенная полной луной. Вершину ее окутал клочок серебристого облачка.

Ясная зимняя ночь на Скае. Он идет среди гор, и яркие воспоминания из недавнего сна скользят по краю его сознания. Он возвращается в свой мир, а за спиной у него стоит призрак того — другого.

Путь стал труднее и круче, щебень осыпался у них из-под ног, с грохотом падая вниз. Заоблачные ветры не давали снегу здесь закрепиться. Лишь в тех местах, где выступы скалы отрезали порывы ветра, снег собирался в сугробы. Но скалы по большей части были голыми, как могильные плиты. Лед, покрывавший камень, поблескивал под луной.

Каждый шаг отдавался болью. Старые переломы Ривена давали о себе знать. Впечатление было такое, что во всем его теле не осталось ни одной целой кости. Рядом слышалось торопливое, прерывистое дыхание Джиннет. Она старалась не отставать от него. Ривен различал в полумраке ее лицо — застывшее маской в мертвенно-бледном свечении луны. Она казалась холодной, точно мраморное изваяние, с глазами, блестевшими серебром под темными бровями, которые сходились на переносице.

Вскоре ему пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Она опустилась на камень рядом. Он вспомнил себя, здорового, бодрого, чисто выбритого… вспомнил, как он взбирался по горным склонам в Бреконе без единой передышки. Лейтенант Ривен.

Снова — вперед. Тяжело дыша. Так дышал Джордж, раненный в грудь.

Больше уже не солдат.

Первые утесы — крутые подступы к вершине — уже предстали перед ними, черные, сверкающие от снега в расселинах, зажженного лунным светом.

Теперь — наверх.

У них не было даже троса, лишь жалкие обрывки, обмотанные вокруг их поясов. Трос остался внизу, с Байклином, Ратаганом и Айсой. И с Червями. Он снял рукавицы, зная, что при подъеме пальцы должны быть свободными, и предложил Джиннет сделать то же. Она пребывала в каком-то полусне, — беспомощная, как загипнотизированный кролик. Однако она беспрекословно послушалась Ривена.

Он начал подъем. В ярком свете луны найти опору для пальцев не составляло труда, однако ноги постоянно соскальзывали с обледеневших камней.