Александр Шалимов - Тихоокеанский кратер

- Ах, вот вы о чем, - тихо сказал Карлссон. - Нет, Гомби говорил правду... Кимберлитовые вулканы в Тихом океане есть. И их множество. Но они глубоко - там, под пятикилометровой толщей воды. Они на дне глубоководных котловин. И над ними нет вулканических конусов. Это всего-навсего воронки взрыва, как и на суше, - в Африке, в Сибири. Извержение кимберлитового вулкана - чудовищный взрыв на большой глубине; в результате взрыва земная кора оказывается как бы простреленной насквозь. Продукты взрыва не образуют вулканического конуса. Они улетают в межпланетное пространство, если хотите - превращаются в метеориты. А на месте взрыва остается труба или воронка, заполненная алмазоносными обломками. Это и есть кимберлит, загадочный кимберлит - свидетель взрыва под земной корой.

- Никогда не слышал об этом, - признался я. - Я читал книгу профессора Гомби, но там написано иначе...

- Гомби вначале и думал иначе. Позднее он изменил свои представления.

- А где написано об этом?

- Нигде...

- Вы знали его?

- Да.

- При каких обстоятельствах он погиб?

- Это была чудовищная подлость, - тихо сказал Карлссон. - О, чудовищная! Дельцы из Алмазной корпорации перепугались, что открытие алмазов на дне океана уменьшит их доходы. Последовала серия диверсий. Сначала уничтожили глубоководную станцию, созданную Гомби у Маршалловых островов. В газетах писали, что это несчастный случай, но это была диверсия. Потом та же участь постигла главную базу экспедиции. Она находилась на одном из атоллов невдалеке отсюда. Когда Гомби и его уцелевшие товарищи эвакуировались с острова, теплоход наскочил на мину, а вернее, был торпедирован неизвестной подводной лодкой. И снова миру была рассказана басня: басня о гибели судна во время шторма.

- Возможно ли! - сказал я. - Это в наши дни! И неужели никто не спасся?..

- В наши дни случаются и худшие вещи, - возразил Карлссон.

Меня удивило, что он не ответил на мой вопрос. Я хотел повторить его, но Карлссон продолжал:

- После этой истории, я имею в виду историю Гомби, я окончательно разуверился в людях - в так называемых цивилизованных людях. Я навсегда ушел из их мира и поселился тут, на этом атолле.

- И вы... счастливы?

- Пожалуй, да. Люди тут примитивны, но они честны и не испорчены цивилизацией. Они ловят мне рыбу, а я учу их понимать окружающий мир и самих себя. И лечу, если кто-нибудь захворает. Но болеют тут редко.

- Вы, вероятно, ведете и научные исследования?

- Так, пустяки, для души.

- Какова же ваша главная профессия?

- У меня их много. Вам наскучит, если начну перечислять...

- А Справедливейший?

- Что Справедливейший?

- Он не мешает вам?

Карлссон улыбнулся:

- Мы встречаемся очень редко.

- Но вы живете в одном доме с ним?

- И тем не менее встречаемся редко.

- Например, когда приходится давать аудиенцию незваным гостям?

Он окинул меня проницательным взглядом.

- О, - сказал он, - оказывается, вы более догадливы, чем я вначале думал. Вы не ошиблись... Но пусть все это останется между нами. И простите меня за тот маленький маскарад. В глазах окружающего мира Муаи должен быть одним из тысяч обычных островов. А на каждом острове Микронезии есть свой более или менее странный вождь...

Я не мог скрыть изумления:

- Значит, вы и есть Справедливейший! Я-то ведь думал, что вы тот таинственный гид, который встречал нас и провожал.

Карлссон весело рассмеялся:

- Все-таки я чуть-чуть переоценил вас. Я и то, и другое. Для этих мистерий у меня имеются две превосходные маски. Не хочу, чтобы мои сограждане принимали участие в таких инсценировках. Кое-кто из них не отказался бы и даже неплохо сыграл бы отведенную роль, но я оставляю за собой... всю внешнюю политику. Мы так условились. Внешняя политика - моя сфера, внутренняя - их. Достаточно и того, что во время визитов они не отказываются торчать у дверей этого дома.

- Значит, у вас демократия?

- Самая полная.

Я чувствовал, что мне давно пора уходить и... все не мог заставить себя расстаться с этим удивительным человеком. Несмотря на внешнюю жесткость, от него исходило какое-то особенное обаяние. Население острова, должно быть, боготворило его...

- Послушайте, Карлссон, - сказал я. - Если когда-нибудь я разочаруюсь в благах цивилизации, подобно вам, примете меня в свою общину? Я буду хорошим подданным, обещаю.

- Это должны решить они все, - очень серьезно ответил Карлссон. - У нас ведь демократия...

"10 марта.

Завтра прибывает пароход. Наш груз сложен на берегу: звенья буровой, штанги, ящики с керном. Кажется, мои ребята довольны. Вместо шести - два с половиной месяца. А свои деньги они получат полностью. Ведь задача выполнена. Разумеется, начальство не будет в восторге. Алмазоносных кимберлитов мы не нашли на Муаи. К счастью для населения острова... В любом случае один проигрывает, другой выигрывает. Я лично доволен, что выиграли наши друзья - муайцы и старик Карлссон. Их идиллия будет сохранена... Вопрос, надолго ли?"

Тогда все удалось сделать именно так, как мы задумали с Карлссоном. Ребята отсутствовали восемь дней. Правда, они вернулись злые и встревоженные. Они опасались какого-нибудь нового подвоха со стороны островитян. Однако, когда я рассказал, что все эти дни скважина бурилась и мне удалось вскрыть базальт, они пришли в восторг.

Даже молчаливый Тоби произнес целую речь. Только Питер, придирчиво оглядывая базальтовый керн, проворчал, ни к кому не обращаясь:

- Чудеса творятся на здешних проклятых островах... Ну, если за них платят...

Он пожал плечами и больше не возвращался к этой теме.

В последний вечер островитяне пригласили нас в деревню на праздник. Это был прощальный праздник в нашу честь. На центральной площади, напротив коттеджа вождя, собралось все население острова. Нас посадили на самое почетное место - на возвышение, устланное мягкими циновками. Пир начался с заходом солнца и продолжался до восхода луны.

Когда бледный диск всплыл из темных вод океана и проложил широкую серебристую дорогу к берегу атолла, начались танцы. Гибкие темные фигуры то стремительно двигались в едином согласованном ритме, то застывали четкими изваяниями на фоне искрящейся поверхности океана. Танцам вторило негромкое мелодичное пение. Порой оно затихало, словно задуваемое порывами теплого ветра. Ветер шелестел листьями пальм и увлекал в темноту белые плащи танцовщиц...

Мне вдруг стало очень грустно. Грустно оттого, что это была последняя ночь на чудесном острове, где мы пережили столько удивительных и забавных приключений... А еще грустно потому, что Карлссон так и не пришел на прощальную встречу. Мне хотелось поговорить с ним еще раз перед отъездом. Хотелось, чтобы он объяснил...