Ольга Онойко - Дикая раса

И она открыла рот — возражать; и он закрыл его, уперев руки в стену по обе стороны от ее головы. Невозможно было вырваться, и на пол сползти, потому что подгибались колени, он тоже не давал. Север…

Лилен впивается ногтями в плечи.

Невозможно объяснить Дельте, почему нельзя, если очень хочется. Пожалуй, поняла бы драконья женщина — но только не прямодушный хищный мужчина.

«Почему я не родилась на Урале? — тоскует она. — Ведь приглашали же маму там остаться. Меня бы приняли в Райский Сад…»

Синий Птиц там. Рядом с Володей.

И поэтому Север обязательно вернется, ничего плохого с ним не случится. Димочка не позволит. Не очень приятно сознавать, какой жуткой властью обладает склочный истерик Васильев, полумальчик-полудевочка; но если от него зависит безопасность Володи, пусть держится с ним и поет поверней. А потом Шеверинский вернется, и она уже всегда будет рядом с ним. Столько, сколько пожелает. Хоть всю жизнь. И никого — ближе.

«Это война людей, Дельта, — наконец, мысленно произносит Лилен. — Одних маленьких мягкокожих с другими. Тебе там нет места».

Она стоит на балконе, касаясь пальцами зеркального стекла — прекрасная принцесса, ждущая с войны своего рыцаря, и за спиной ее недовольный дракон подымается на задние лапы, оглядывая сияющий горизонт.

— Это хорошо, — говорит Элия, и добавляет, точно не веря, — я рад.

Губернатор Лауреску пожимает протянутую руку.

— Есть много причин.

— Мы с вами обсуждали их неделю. Иван Михайлович!

Второе рукопожатие размыкается; хозяева двух планет, двух человеческих колоний, Седьмой Терры и Второй Земли, оборачиваются к ксенологу, работающему «по людям».

— Дайте отмашку, — просит Ценкович.

Кхину не приходится долго озираться. Корректоры появляются тогда, когда больше всего нужны. Если, конечно, хотят этого.

Слишком юные, вызывающе одетые, не внушающие доверия — впрочем, не внушающие и опасений — особисты Райского Сада.

— Ознакомились? — спрашивает Батя.

Птиц кивает.

— Этот вон, — указывает подбородком на офицера перед щитами, ухмыляется, — чуть пинками не погнал. Благо, хоть Север на человека похож, разъяснил ситуацию…

Ценкович посмеивается, щуря черные ассирийские глаза. Райские дети все сплетники, Васильев главный, а цепочка коротка — Мультяшка, Ландыш, Синий Птиц. Пусть Лауреску хранит иллюзию, что он принимал решение и вершил судьбы Ареала. Пусть Нараян Джай думает, что его воспоминания о любимой бабушке повлияли на ход истории. Результаты официального визита триумвиров Урала на Землю-2 пела местра Надеждина, ведущий специалист Райского Сада.

Непревзойденный мастер.

— Ну? — торопит Кхин. Он не умеет читать по глазам, тем более по наглым и цветокорректированным; Элии объяснения уже не требуются.

— А мы всё, — просто говорит Васильев.

И стоит, опираясь на глянцевый черный бок правительственной машины, сияя белой рубашкой и белозубой рекламной улыбкой, набросив на плечо снятый по жаре пиджак, синеглазый и белокурый, постчеловек.

— Стреляют!

До сих пор губернатор Терры тщательно скрывал недоумение. Семитерранин что-то говорил насчет времени: стоит промедлить, и штурм уже не понадобится, именно этого добивается Земля. Что он делал, как не тянул время?!

И вот, пожалуйста — начали стрелять.

У Лауреску нет сомнений: по неизвестной причине террористы решили ускорить процесс. Многим из заложников-больных оставалось несколько часов жизни, но куда-то заторопились подчиненные Эмиза Флореса, и от здания столовой доносятся короткие очереди.

Джай срывается с места, бежит к пункту связи.

— Всё, — вслед за крашеным мальчишкой-семитерранином, непонятно зачем нужным здесь, повторяет Ценкович, но в голосе его нет обреченности, отчаяния, гнева, которых можно было бы ожидать — ведь операция провалилась, третий триумвир Урала мертва!

Ценкович доволен.

— Полковник! — окликает Кхин. — Готовьтесь начать штурм. В пределах десяти минут.

— Что? — невольно произносит губернатор.

«Это не люди, — приходит на ум. — Это дьявол знает кто». В фантасмагорическом пространстве, куда нежданно угодил старый, опытный администратор Лауреску, возможно все; уж не переговариваются ли уральцы мыслями? Что-то определенно ускользнуло от него, какое-то звено логической цепочки, какая-то реплика, долженствующая все объяснить.

— Привыкайте, любезнейший местер Лауреску, — иронизирует ксенолог. — Вы теперь с нами, а у нас случается всякое.

— Объяснитесь, наконец, уважаемый местер Ценкович!

— Состав группы, — уходя к Джаю, бросает премьер-министр Седьмой Терры, и Лауреску чувствует себя так, будто ушибся о дверь. Ему должно хватить этих двух слов, чтобы понять происходящее — так думает семитерранин; но их не хватает.

— Группа неоднородна, — объясняет Ценкович, явно сжалившись. — Смертники Центра. Их использование стало роковой ошибкой. Видите ли, даже если человеку выдают специальный сертификат, инстинкт самосохранения у него все же не атрофируется. То же относится и к крупным суммам денег. Главарь террористов знал, что из «Берега» ему не выйти, но далеко не все его подчиненные были действительно готовы умереть.

Машины, патрулировавшие воздушное пространство над лечебницей, тенями устремляются вниз. Внезапный порыв ветра пригибает ветви деревьев, относит в сторону голоса. Недолгий шум заглушает слова Кхина, который отдает какие-то распоряжения.

— Они вышли на связь.

Лауреску вздрагивает; он не заметил, как один из офицеров оказался у него за спиной.

— Местер губернатор?

Да, разумеется: о том, что руководят операцией теперь семитерране, еще никого не оповестили.

— Я слушаю.

— Террористы вышли на связь, но это не Флорес. Флорес убит. Убито пятнадцать человек из сорока. Часть отряда выступила против командира. Они приняли решение сдаться. Управление мобильными минами было их задачей, они уже передали нам коды. Примерно через две минуты мины перейдут в наши руки. Местер Кхин счел, что ждать не стоит и приказал начать освобождение заложников.

— Да, — кратко и сурово кивает губернатор. — Да. Отправляйтесь на пост. А… там ваш сменщик? Тогда идите к столовой, помогите эвакуаторам.

Он смотрит в спину уходящему офицеру, часто моргая. Семитерранин рядом улыбается.

— Откуда вы знали? — Лауреску подается вперед. — У вас есть среди них свой человек? Но…

— Считайте, что есть. — Ценкович встает, закрывает дверь «крысы»; он явно не намерен продолжать разговор. — И не волнуйтесь, любезный местер. Пока вы с нами, у вас все будет хорошо…