Ярослав Веров - Бозон Хиггса

Так просто в личный технологический модуль Антона Васильевича не попадёшь. Я, если честно, не был ни разу. Но, сосканировав электронный образ Карты Роберта Филипповича, автоматика отворила входы и на нижний этаж, и в секцию, и в саму лабораторию «точной синхронизации».

Роберт Филиппович присел за столом-пультом. За спиной его мерцали разноцветьем оптоволоконные панели.

— Садись, Олег. Энтони спрашивает, есть ли рецепт. Когда-то всё было правильно. Мы заболевали, шли к врачу. Теперь у всех «болезнь Хиггса», и идти не к кому.

Что-то о такой я не слыхивал. Секретное что-то?

— Это я абстрактно. — Роберт Филиппович налил из графина воды и пшикнул туда какой-то дряни. — Хлебни.

Успокоительное, наверное. А что, пускай. Ноги не держат. Я выпил залпом, не чувствуя вкуса. Сел в кресло, по телу прокатилось тепло, и стало легче. Но голова ясная. Не транк какой дешёвый для работяг, ясное дело.

— Ты, конечно, слышал об устройстве точной синхронизации Карт? — Я пожал плечами — ни о чём таком я не слышал. — О так называемой машине времени? А, неважно. Пропускать через машину однозвенную Карту ни к чему. В многозвенной Карте, которая у твоего отца, накапливается рассинхронизация привязки. Ты ведь понимаешь, от того, насколько в порядке Карта Антона Васильевича, зависит наше благополучие, жизнь сотен тысяч людей полиса?

Я кивнул. Да, обычная Карта, даже вип-Карта, как у меня или Роберта Филипповича, связывает только хозяина Карты с той вещью, которой он владеет. Пусть даже эта вещь — сорокаэтажный дом Антона Васильевича, точнее, пятидесятипятиэтажный, учитывая подземные уровни. Но отцовская Карта связывала вещи гораздо сложнее. Она воспроизводила технологические цепочки, объединявшие такие предметы, как корпуса цехов, техническое оборудование, всё, что необходимо для обычного и хай-тековского производства, она определяла своё место в диапазоне глобальной нужности и ценности общественным зданиям, общественным коммуникациям, транспортным средствам. На ней держалась вся жизнь полиса. Потому что Карта Антона Васильевича хранила от деградации массы всё, что, окажись оно в частных руках, не имело бы высокого рейтинга и быстро бы дематериализовалось.

Значит, сейчас не меня будут лечить, а мою Карту. Сейчас всё закончится. Всё встанет на свои места. Я уже предвкушал, как буду рассказывать о своих приключениях Дженифер. А Роберт Филиппович продолжал:

— Рассинхронизация многозвенной Карты — неизбежное дело. Время от времени приходится подправлять. Если квантовые частицы можно контролировать с помощью операторов рождения-уничтожения частиц, то как контролировать сами операторы? До катастрофы считали, что физические операторы — это способ описания законов материи. Оказалось, что они и есть материя. И они как-то регулируют взаимоотношения вакуума с частицами. Напрямую воздействовать на операторы мы не можем. Зато можем сдвинуть время на субквантовом уровне, который и есть уровень существования операторов. Сдвинуть можно только вперёд, и не более чем на доли пикосекунды. Но больше и не надо. Малые времена сдвига помогают операторам подстроиться друг под друга, согласовать свои фазы. И всё приходит в порядок, — улыбнулся Роберт Филиппович. — Что же, Олег, попробуем?

— Попробуем, — согласился я.

Я уже совсем успокоился. Если эта машина времени приводит в порядок Карту отца, такую сложную и уязвимую, то мою и подавно исправит.

Карту Роберт Филиппович положил в особый приёмник, откуда сразу же стал откачиваться воздух. Наконец, Роберт Филиппович предложил мне пройти в бокс. Ведь все физические поля Карты замыкаются на электромагнитном поле её хозяина. Значит, меня будут сканировать и передавать мой электромагнитный образ на устройство синхронизации. Что-то вроде этого.

Процедура заняла не меньше получаса. Сканирующая система датчиков медленно описывала круги, охватывая меня сферической сетью электромагнитных импульсов.

Наконец, всё закончилось. Я надеялся, что и в самом деле всё.

— Всё в порядке?

Роберт Филиппович не ответил. Он медленно массировал подбородок, смотрел в пол. И, кажется, тихо мычал.

Я взял со стола наручный дисплей. Пятьдесят пять с половиной. Пускай индекс понизился за те два часа, что мы тут с Робертом Филипповичем. А теперь он остановился. Остановился? Роберт Филиппович отводит взгляд.

Может, машина испортилась?

— Не синхронизирует? — наконец спросил я.

— Да нет, всё в порядке, — погасшим голосом ответил Роберт Филиппович. — С установкой всё в порядке, — уточнил он. — Пошли к Антону Васильевичу.

Это, наверное, хитрый транк так поработал, что я как бы раздвоился: одной половиной хотелось куда-то бежать, звать на помощь, плакать, а вторая — с холодной отстраненностью задала вопрос, который никак не должен был прийти мне в голову:

— Я хочу знать, что меня убивает.

— Что убивает, Олег? Дерьмо. Мы думали, что находимся в вечном равновесии с мирозданием. В голову не могло прийти, что физический вакуум — это хищник. И хочет он одного — пожрать всю материю без остатка. Он как лемовский Солярис — единое целое. Но его структура сложнее всей над-вакуумной Вселенной. Нас на Земле до двенадцатого года от атак вакуума охранял квантовый уровень. Пока его не пробил БАК. И вакуум заинтересовался нами, людьми.

Вот всё и решилось. Прощай, моя Дженифер. Теперь я могу писать «моя», потому что больше мы никогда не увидимся. Пишу тебе на борту левитра Ивана Косого, это сталкер. Летим куда-то в Судеты. Там есть пещеры с повышенной концентрацией радона. Радон — радиоактивный газ. Ты знаешь, кому полезна радиация…

Я не хотел, чтобы ты видела меня в таком дурацком положении. Всё-таки я паршиво выглядел, когда Роберт Филиппович сказал папе, что у меня отклонения от всеобщего закона Привязки, что моя Карта до сих пор «не скинула» меня в область отбросов — большая удача. И что у него, Роберта Филипповича, рецепта нет.

Отец выслушал Роберта Филипповича спокойно. Думаю, он ожидал это услышать. Он сказал, что можно было бы подержать меня в Пирамиде, пока физики не найдут решение. Роберт Филиппович возразил, что поиски могут занять несколько лет, плюс время на создание соответствующей технологии. Несколько лет, потому что современная физика не предусматривает возможности таких отклонений от закона Привязки. «Современная физика, — невесело сказал отец. — Да она у нас меняется каждые полгода. Может, нам и нескольких месяцев хватит?» Роберт Филиппович покачал головой. А если Роберт Филиппович считает, что всё настолько серьёзно, значит, тут уже спорить не о чем.