Брайан Олдисс - ФАТА-МОРГАНА 8 (Фантастические рассказы и повести)

Леонид Шверник посмотрел на него в упор. К этому времени он, так же как и Анна, стал для Павла большим, чем простая пешка в игре. По некоторым причинам обучение у старшего Козлова дало личные точки соприкосновения, которые сблизили их.

Николай Кириченко, лидер московской ветви подполья, холодно взглянул на Павла, потом на Шверника.

— Что вы говорили ему о природе нашего движения? — требовательно спросил он.

— Какая разница? — ответил Павел. — Я только хочу знать, кто будет вашим лидером.

— Вообще-то, мне кажется, у нас было мало времени обсудить природу нового общества, которое мы планируем, — сказал Шверник. — Мы были очень заняты, работая над свержением коммунистов. Тем не менее, я полагаю…

Павел ощутил неловкость. Леонид был прав. Действительно, в своем общении с Анной и Леонидом Шверником они редко упоминали, что последует за крушением Советов. Неожиданно он понял, что это страшно важно. Николай Кириченко не говорил по-английски, поэтому он заговорил по-русски:

— Вот что. Наша организация не намерена захватывать власть для самих себя.

Павел почувствовал деликатность ситуации. Революционеры редко действуют во имя реакции или даже консерватизма. Каков бы ни был конечный результат, в основе их деятельности неизбежно лежит свободолюбивый идеализм и прогресс.

— Я знаю, чему посвящена ваша организация, — произнес он. — Я не хочу недооценивать ваши идеалы. Тем не менее, мой вопрос был задан с благими намерениями, и я остался без ответа. Я знаю, что вы не анархисты. Вы хотите ответственно контролируемое правительство, которое сменит полицейское государство. Поэтому я повторяю вопрос. У вас есть лидер?

— Откуда нам знать? — в раздражении выпалил Кириченко. Мы стремимся к демократии. Это дело народа — избрать людей, которых они сочтут достойными войти в правительство.

— Однако, — заговорил Шверник, — сама идея лидера, как вы его называете, не соответствует нашим представлениям. Мы не ищем вождей. Их у нас было достаточно. Наш опыт таков, что они слишком легко становятся ложными лидерами. Если это столетие что-то доказало всеми этими муссолини, гитлерами, сталинами, мао, так это то, что поиски лидера, который бы взял на себя проблемы народа, напрасны. Люди должны сами решать свои проблемы.

Павел не желал вмешиваться в их политическую идеологию. Это было рискованно. Насколько он знал, внутри революционного движения могли быть крупные разногласия. Так было почти всегда. Он не мог принимать ничьей стороны. Его единственной целью было свергнуть Советы. Он запомнил это.

— Ваша позиция, конечно, понятна. Да, у нас тут есть еще тема для обсуждения… Радиостанция для ваших подпольных передач.

Этой темой они особенно интересовались. Русские наклонились вперед.

— Тут есть проблема, — сообщил Кириченко. — Как вы знаете, Советский Союз состоит из пятнадцати республик, к тому же, на основе этих пятнадцати республик сосуществуют семнадцать автономных советских социалистических республик. Есть также десять автономных областей, как мы их называем. Более того, в каждом политическом образовании говорят на разных языках, и везде есть культурные различия.

— Значит, нужно иметь станции в каждом регионе? — решил Павел.

— Даже больше. Поскольку некоторые регионы очень большие, мы сочли необходимым иметь там более одной подпольной станции.

— И есть еще одна вещь, — тревожно сказал Леонид Шверник. — У КГБ есть новейшее оборудование для обнаружения местоположения незаконных станций. Можете ли вы что-нибудь сделать насчет этого?

— Мы засадим за работу лучших электронщиков, — заверил Павел. — Насколько я понимаю, проблема в том, чтобы метод передач был таким, чтобы его не могла засечь секретная полиция.

Казалось, они испытывали облегчение.

— Да, все дело в этом, — согласился Кириченко.

Он вновь поднял проблему позднее, когда гулял с Анной. Они шли по левому берегу Невы, параллельно Адмиралтейству, предполагалось, что они осматривают достопримечательности.

— Недавно, — говорил он, — я обсуждал с Леонидом и еще кое с кем будущее правительство. Не думаю, что я получил четкое представление об этом.

Он сообщил ей общие направления беседы.

Она скорчила гримаску.

— А чего вы ждете, возвращения к царизму? Покажите, кто сегодня претендует на трон? Какой-то там великий князь из Парижа, да?

Они дружно рассмеялись.

— Я не могу на это ответить, — признался Павел. — Мне кажется, я бы представил демократичное парламентское управление, что-то среднее между Соединенными Штатами и Англией.

— Эти формы правления основаны на капиталистическом обществе, Павел.

Ее волосы блестели в ярком свете солнца, и ему стоило усилий вернуться к теме разговора.

— Да, конечно. Но вы же свергнете коммунистов. В этом все дело, разве нет?

— Не так, как вы об этом говорите. Попытаюсь объяснить. Начнем с того, что существует только три основы для управления, созданные человеком. Начну с простейшей.

— Это не моя сфера, но пожалуйста, — согласился Павел. Она употребляла меньше губной помады, чем американские девушки, но это очень шло к ее свежему лицу.

— Первый тип системы управления основан на семье. Хороший пример этому — ваши американские индейцы. Семья, род, племя. В некоторый случаях, как с конфедерацией ирокезов, союз племен. Вы представлены в правительстве в соответствии с семьей или родом, в котором вы рождены.

— Согласен, — произнес Павел. На левой щеке у нее появилась ямочка. Павел решил, что блондинкам очень идут ямочки на щеках.

— Другая правительственная система основывается на собственности. В древних Афинах, например, где афиняне, владевшие собственностью в городе-государстве и рабами, которые работали на них, управляли также и народом. При феодализме знатные владели страной и правили ей. Чем больше у человека было земли, тем громче был его голос в правительстве. Конечно, я говорю в общих чертах.

— Конечно, — согласился Павел. Он решил, что ее фигура в большей степени соответствует американскому стандарту, чем он обычно видел здесь. Он вновь сосредоточился на предмете: — Однако это не работает при капитализме. У нас демократия. Каждый голосует, а не только владельцы собственности.

Анна была очень серьезна.

— Нельзя использовать слова «капитализм» и «демократия» в качестве взаимозаменяемых. Можно иметь капитализм, что является социальной системой, и не иметь демократии, что лишь политическая система. Например: когда в Германии у власти был Гитлер, управление было диктаторским, но социальная система была чисто капиталистической.