Скитальцы космоса - Андрэ Нортон

Торсон кивнул.

— Вы получили то, что заслужили. Но вас, видимо, осталось только трое, и я могу помочь вам выбраться отсюда.

— Мы никуда не уйдем, там нас ждет только смерть.

— Я объясню, — сказал Торсон. — Эта планета куплена на аукционе и мы наделены всей полнотой власти. Надеюсь, вы видели, как поступают с непрошенными гостями в частных владениях?

В глазах Берни вспыхнул неприкрытый страх. Ласло посмотрел на него и усмехнулся.

— Не бойся, малыш. Пока что все нормально, а там мы посмотрим.

Лицо Дэйна исказилось, он сделал неуловимое движение рукой и в ней оказался плазменный пистолет. Берни бросил бластер на пол и поднял руки. Ему, видимо, давно надоела эта жизнь в развалинах. Джонсон окаменел.

— И все‑таки я еще раз предлагаю вам помощь и предлагаю покинуть планету.

Лицо бандита ничего не выражало, но было видно, что внутри они горели ненавистью. Торсон пожал плечами и пистолет выплюнул сгусток плазмы. Затрещал комбинезон, и Джонсон, не издав ни звука, умер. Дэйн посмотрел на Берни.

— Иди к флиттеру.

Тот повернулся и бегом бросился прочь из развалин. Когда Дэйн подошел к машине, из люка показался Руффин и с довольной улыбкой сказал:

— Есть три потрясающих новости!

— Давай, выкладывай, — улыбнулся Дэйн.

— Новость первая — прибыл Торкомор. Новость вторая — рядом с “Галактикой” села “Королева Солнца”. И новость третья — Предтечи организовали переворот. Великий свергнут и нам приказано возвращаться.

Город преобразился. Силовой колпак был снят и дорога была свободной. Куполообразное здание дворца сверкало яркими красками стекловидных панелей. Дэйн вместе с другими прошел через вход и поднялся по широким ступеням в зал, где должен был начаться Совет. Зал был полон. В центре в глубоком кресле сидел Великий и его лицо было искажено маской ненависти. Ненависть была смыслом существования этого существа. Предтеча сидел неестественно прямо, и глаза его пылали огнем ненависти. Зал притих, и со своего места поднялся Торкомор.

Это был маленький человечек с огромным уродливым черепом и морщинистым лицом.

— Как получилось, что вы, Предтечи, посвятили всю свою жизнь разрушению? — заговорил он. — Как могла такая сильная и могущественная раса, существующая для человеколюбия и созидания, найти свое призвание в ненависти ко всему живому? Война заставила многие цивилизации выбрать пути, ведущие к нормальной жизни. И вы могли бы быть счастливыми, заключив союз с другими расами.

Лицо Великого исказилось. Торкомор поклонился и сел. Со своего места поднялся Сэнфорд.

— Может быть, тогда и жизнь землян сложилась бы по–другому. Ведь вы — более древняя, может быть, самая древняя раса в Галактике, и могли бы помочь нам, протянув руку дружбы и помощи. Не всегда у нас бывает все хорошо, но мы смогли бы объединиться. И мы боремся за сохранение мира и свободной торговли между мирами. Не приди в грудную минуту харриане, вы бы до сих пор продолжали бы воевать за призрачные цели. Но они пришли и жестоко покарали вас, загнав в подземные цитадели ваших планет. Тысячелетия анабиоза не смогли вылечить вас от милитаристских устремлений. Мы, придя случайно на эту планету, разбудили вас и вы опять стали готовиться к войне в надежде, что вы остались непобежденными и несломленными. Напрасно, на “большую дорогу” Галактики вышли мы, земляне, с огромным опытом ведения войн, и пролилось бы много крови, прежде чем вы бы поняли, что это бесполезная война. Но и на этот раз харриане пришли вовремя. Теперь вам предстоит сделать выбор — продолжить свою политику войн или стать добрыми друзьями и жить в мире с остальными расами.

Великий сидел так же неподвижно, сжав резко очерченные тонкие губы. Тонкие пряди волос, еле заметные брови, насупленное лицо — все говорило о его ненависти. Глядя на него, казалось, что в его жилах нет крови. Он иногда посматривал в зал, окидывал всех холодным взглядом. Дэйну уже приходилось видеть людей, которые вот так же сидели в полном спокойствии, с такой же мертвенной гримасой, а потом они впадали в бешенство. Напряжение овладело Дэйном. Он вдруг отчетливо понял, что сейчас должно что‑то произойти.

Предтеча держался с холодностью, но его выдавали глаза. В них таился страх, но не страх перед Судом, а страх перед чем‑то ужасным. Его лицо было напряжено, словно он прислушивался к чему‑то внутри себя. Внезапно он рассмеялся, но смех его тут же оборвался. Опять встал Торкомор.

— И вот ваш Великий в припадке истерического вдохновения пришел к выводу, что преследуемый войной мир мечтает о новом большом владыке и жаждет его, способного сеять смерть вокруг землян. Они, прилетевшие сюда, столкнулись с Предтечами в смертельной схватке. Мы подоспели вовремя! — его голос звучал спокойно и вежливо.

Внезапно Великий выпрямился в кресле и, прервав Торкомора, хрипло выкрикнул:

— О, да! Великая раса харриан пришла на помощь. Только где же вы были раньше, если бы я не пригласил этих ублюдков “недовольных”. Я смел бы вас с планеты, как пыль мокрой тряпкой! — падали его слова в зал. — Эти глупцы свергли меня и этим добились порабощения своей расы вашей. — Теперь он говорил быстрее, и, если бы Дэйн не знал, что он на грани психического срыва, можно было бы подумать, что Великий пьян. — И если вы думаете, что можете судить меня, то вы ошибаетесь. Я для вас недосягаем!

Дэйн понимал, что этот момент наступает, что сейчас что‑то произойдет. Страх полностью овладел старым Предтечей.

— Ты будешь осужден, как и любой другой преступник, — сказал Сэнфорд.

Великий не ответил. Он смотрел прямо перед собой, но его глаза стали покрываться голубой поволокой, а кожа лица стала голубеть. И тут Дэйн все понял…

— Предтеча!!! — крикнул он.

Старик не среагировал.

— Предтеча! — еще раз крикнул Дэйн.

Все в ужасе смотрели на Великого. Внезапно его тело изогнулось в страшной судороге, голова запрокинулась и он упал с кресла. Зал ахнул.

Дэйн вскочил и закричал:

— Убейте его! Убейте, пока он не превратился в Голубого Призрака. Он болен голубой чумой!

Несколько бластеров одновременно распороли молниями бьющуюся на полу фигуру. Загорелось кресло, корчащееся тело старика замерло и мгновенно обуглилось.

— Большинство сидящих в зале удивлены тем, что произошло с Великим, — сказал Торкомор, — но нам, харрианам, стало известно, что он ввел себе штамп голубой чумы. Мы только не знали, когда вирус подействует. Он