Григорий Неделько - Неомифы (сборник)

— …ибо было пророчество неизбежное и настанет год, когда суждено ему исполниться…

— Ты не мог бы прекратить вызывать Будду? Ничего же не слышно!

— Не мог бы, светлейший: noblesse oblige, и никак иначе.

— По-моему, они тоже кого-то хотят… того… ну, ты понял.

— …и солнечные лучи осветят Путь, коим он… кого? Тоже Будду?..

— Н-нет, похоже, кого-то своего. Погоди-погоди, я почти разобрал… Ку… Кту… Ктулху!

— …рёк он ранее, однако изречёт вновь… фхтагн?

— Точно! Ктулху фхтагн! А ты откуда знаешь?

— Слышал краем уха, когда проходила прошлая их месса, подготовительная… Гм. Кажется, я сбился. Что ж, повторим попытку. Светлейший, не мог бы ты вернуться вот сюда и раскинуть руки? Всё-таки подслушивать дьявольских сектантов в процессе вызова Будды не очень-то кошерно…

— …Ктулху фхтагн!

Слухач громко зевнул — возможно, с чувством выполненного долга.

Пентаграмма оставалась пустой.

Главный скосил глаза налево, направо, обернулся, поднял взгляд вверх.

— И где он?

— Торгует бензином для космомаршруток, надо полагать. Кто-то же должен, — сострил один из дьяволопоклонников.

По залу прокатилась волна смеха.

— Тихо! — велел главный. — Может, заклятие неверно прочитано?

— Обижаешь, начальник, — раздался голос Слухача, до предела наполненный чувством задетого за живое профессионала.

— Значит, неверно написано!

— Я лично записывал слова первоисточника с щупальцами, явившегося мне в пророческом сне.

— Неверно передано!

— Хотите пожаловаться Великому Ктулху на Великого Ктулху?

— А ты разве не глухой?!?! — в бешенстве заорал главный.

— Ась? Чиво?

Переведя дух, главный принялся рассуждать:

— В чём же причина? Пентаграмма мала?

— Очутившись внутри неё, Ктулху уменьшится, чтобы не вылезать за нарисованную мелом границу. Но вернёт себе привычную конституцию, стоит ему выйти за пределы знака.

— Тогда он обиделся!

— На что?

— На что-нибудь! На тесную пентаграмму! Слишком тесную!

— Рисуя, я использовал всю свободную площадь помещения.

— Без разницы! Наш Повелитель достоин большего! Это Слухач виноват!

— Ась?

— Почему ты не сломал стену и не нарисовал пентаграмму попросторнее?!

— Чиво? Чиво ты гришь?

— Хватит придуриваться! Ритуал, к которому мы готовились долгие годы…

— Да я не придуриваюсь. А за стеной эти, святоши.

— …а в итоге подлейший замысел летит в тарта…

Главный внезапно замолчал. Секунду или две его блинообразное лицо пустовало, словно головы местных политиков, после чего на физиономии толстяка расплылась характерная мина, ассоциирующаяся у сектантов-подчинённых с воплощением абсолютного зла. Без вариантов. Нацепив подобное выражение-маску, главный запрещал братьям делать перерывы на обед между мессами или, например, заставлял учить наизусть «Некрономикон», от корки до корки, да ещё с примечаниями!

— Монахи! Вот кто вставляет нам палки в колёса! Кого там святоши вызывают?

Слухач презрительно хмыкнул.

— Будду, конечно! У них, в отличие от чернокнижников, совсем небольшой выбор высших сущностей.

— А бога этого помещают в пентаграмму?

— Они не используют пентаграмм.

— Да как мы их терпели все эти… годы!

— Можно потише? — послышался из-за стены приглушённый голос. — Тут Будда проявляется.

— А наш Ктулху вашего Будду побьёт!

— А вот и нет!

— А вот и да!

— А вот и нет! Будда фхтагн!

— Нет, Ктулху фхтагн!

— Нет, Будда!

— Ктулху!

— Буд… Ой, не Будда.

Главный раскрыл рот — и молча закрыл.

— Как не Будда? А кто же тогда?

Существо было… рослое. Купол храма, пробитый осьминожьей головой, лежал на полу в виде кусков разного калибра. Оно представляло собой, по большей части, хаотичное переплетение щупалец и выглядело насколько злобным, настолько и удивлённым.

— Привет, — поздоровалось существо.

— П… ривет, — ответил светлейший.

— Ты меня вызывал?

— Я? Вызывал?.. Не-э-эт… Не вызывал. Вы ошиблись! Да, точно… А потому не могли бы вы вернуться в…

— Ошибся? Минуточку, давай разберёмся. Ты говорил «Ктулху фхтагн!»?

— Я ничего такого про Ктулху не говорил.

— Ну, может, и не говорил, но орал точно. Это же ты прочёл заклятье.

— Э-э… ну-у… даже если я что-то сказал, то два слова максимум.

— Ага. — Существо присело и переплело щупальца — на том, что заменяло ему грудь. — Ясно. Тогда будем знакомы: Ктулху.

Светлейший боязливо протянул руку.

— Очень приятно. Светлейший.

Ктулху пожал липким многометровым щупальцем спрятанную под белой материей конечность.

— Отлично, — подвёл итог монах-гуру.

— Ещё бы, — живо согласился Ктулху. — Я ведь тоже Пробудившийся — раз. У меня всего одно имя — два. И оно гораздо проще, чем Ситт… Сиддх… Сидхрах… Это, Гуату… Блин! Щупальца сломаешь!

— Что-то не понял… К чему вы ведёте?

— Уа-а-а… Устал я спать… Так-так. А который час?

— Кто знает… Мы совсем потеряли счёт времени.

— Хоть день или ночь?

— Ночь. Глубокая.

— Ага, то есть ужин.

— Ась? Какой ужин?! Вали, тебе сказано. Щас заклятье возвращения как читкану!

— А у тебя есть? Ты же только вызвать меня собирался — о том, что придётся кого-то отсылать, и не подумал.

— Простите за беспокойство, уважаемый… но что за ужин вы имели в виду? Да-да, вы, со странными дредами.

— Ну, как тебе сказать, блиноухий… Долгожданный!

И верткие щупальца выстрелили вперёд со скоростью звука…

— Чего они вопят, как выселенные на улицу баньши?! — не прекращал возмущаться главный. — Не сектанты же, прости господи!

— Мне читать или нет? — вопросил Слухач.

— А смысл? — философски отозвался руководитель.

Хитрый щуплый наушник скользнул к двери в соседнее помещение, бесшумно приоткрыл её, чтобы подглядеть за противниками-монахами, и немедленно захлопнул. Холёное розовое лицо побелело до цвета мела.

— И это бульканье!.. — Главный злился всё сильнее. — Что у них происходит?

— Чавканье, — сглотнув, с четвёртой попытки выпершил щуплый.

— Не понял?

— Это чавканье, а не бульканье.

Главный фыркнул и в следующую фразу вложил всю свою язвительность:

— Да? И чем же они занимаются? Ужинают?

Слюна не хотела не то что смачивать горло, но даже собираться во рту, и щуплый прекратил бесплодные попытки сглотнуть.

— Вроде того, — прошелестел он…