Владимир Михайлов - СОВЕТСКАЯ ФАНТАСТИКА 80-х годов (антология)

"Какое вам дело? — захотел сказать Александр Петрович. — Хочу и буду играть!" Он открыл даже рот, но, встретив насмешливый взгляд Демона, предпочел промолчать.

— Разрешите, Александр Петрович, я дам вам на прощанье совет, — мягко сказал Вероятностный Демон, дружески беря собеседника под руку. — Да, на прощанье, ибо разговор наш очень затянулся. Супруга ваша будет беспокоиться.

Только сейчас Александр Петрович заметил, что находится на краю какой-то рощи, видимо, далеко за городом. Солнце уже закатилось, и лишь пламенеющая полоска заката указывала на место, где оно плыло теперь под горизонтом. Эту огненную полоску пересекал темный силуэт старинной церкви, за которой серебрилась кромка воды, — перепуганному Александру Петровичу показалось даже, что это не то Нерль, не то Кижи... Он беспокойно завертел головой. Словно нарочно, вокруг царило безлюдье. Спина его покрылась холодным потом. Он вдруг подумал, что ему не суждено вернуться обратно — заведет его нечистый в какое-нибудь непроходимое болото, и сгинет навеки бедолага Александр Петрович...

— А совет мой прост, — продолжал Демон. — Отныне и навсегда зарекитесь искушать судьбу, стараясь что-либо угадать. Больше вы никогда ничего не угадаете — ни мнение начальства, ни цифру "Спортлото". Я, Вероятностный Демон, клятвенно заверяю вас в этом.

Александр Петрович выслушал мрачное пророчество со спокойствием приговоренного к смерти. Ему было не до прорицаний. На окружающую их рощу стремительно падала темнота, серая лента асфальта, по которой они шли, стала почти невидимой, и только река еще серебрилась позади неведомой церкви — Минусинской, что ли... Вдруг он почувствовал, что дрожит. На миг ему показалось: вот сейчас его спутник оскалит клыки, сверкнет фосфоресцирующими глазами... Ему стало жалко себя — такого молодого (сравнительно молодого, тут же честно ввел он поправку), красивого (многие женщины говорили ему об этом в свое время), стройного (пусть с некоторой скидкой на приличествующую возрасту и положению полноту), умного (без всяких скидок и поправок) — жалко до слез.

— А сейчас мы с вами распрощаемся, — продолжал Вероятностный Демон. Поймаем такси, и через пятнадцать минут вы дома. Выходите на обочину, Александр Петрович, сейчас подъедет такси.

При этих словах Александр Петрович воспрянул духом. Однако в возможность поймать здесь такси он не поверил, поскольку прекрасно знал, что поймать такси именно тогда, когда оно позарез необходимо, практически невозможно.

— Так и подъедет, — возразил он. — Черта с два его поймаешь. — И замолчал, потому что увидел на шоссе идущую к ним машину с зеленым огоньком.

Через полчаса, когда Александр Петрович уже сидел дома за стаканом крепкого чая, в который плеснул для бодрости пару ложечек ямайского рома, происшествия минувшего вечера стали казаться ему какими-то нереальными. Он пытался вспомнить, как выглядел его спутник, но так и не сумел этого сделать. Достав из кармана пятак, Александр Петрович стал подкидывать его к потолку — пятак падал то так, то этак, и никакого отклонения от разрешенных пробабилитностью пределов наш герой усмотреть не сумел.

Вошедшая в кабинет супруга застала его стоящим на четвереньках и очень изумилась странному времяпрепровождению мужа. Она уговорила Александра Петровича идти спать. Александр Петрович, чувствовавший себя не в своей тарелке, разделся, лег, но долго не мог заснуть, а когда заснул, то снилась ему всю ночь сплошная белиберда — куда-то он спешил, опаздывал, кого-то догонял и никак не мог догнать и тут же от кого-то убегал сам.

Александр Петрович встал невыспавшимся и в министерство отправился в неважном настроении. Вчерашние события вспоминались с трудом, и он не мог даже сообразить толком, были они на самом деле или все это ему приснилось.

Едва Александр Петрович явился в кабинет, как секретарь доложила, что министр ждет его ровно в десять. Александр Петрович еще раз проверил подготовленные исподволь бумаги, но так и не решил, какую позицию следует ему занять при обсуждении. Решив во всем положиться на интуицию, он хотел было уже идти, как вдруг с ужасающей ясностью припомнилось ему роковое предупреждение вчерашнего собеседника. Он снова достал пятак и стал подкидывать — монета ложилась то так, то этак, поэтому было невозможно определить, действует заклятье Демона или нет.

Тут Александр Петрович вспомнил, что Вероятностный Демон говорил что-то о невозможности угадать с пользой для себя, и понял, как заставить монету лечь одной и той же стороной хоть тысячу раз подряд. Он вызвал в кабинет своего зама и предложил на пари бросить монету двадцать раз, поставив свою отличную паркеровскую ручку с золотым пером против грошового фломастера, который его зам недавно купил где-то на Арбате. Договорились, что если монета будет падать и орлом, и решкой, выигрывает Александр Петрович, пусть даже монета лишь единожды упадет не так, как в остальных случаях.

Зам согласился на это безнадежное условие — он очень хотел сделать шефу приятное. Начали кидать. Зам не поверил своим глазам. Все двадцать раз монета легла цифрой вверх. Кинули еще двадцать раз — с тем же результатом. Дрожащими руками зам принял паркеровскую ручку и с опаской сунул ее в карман. Александр Петрович, наоборот, успокоился, хотя и стал белее мела. Он взял папку "К докладу", для чего-то потер рукавом золотые буквы на ней и отрешенно посмотрел на часы.

Было без трех минут десять.

Тягостное беспокойство родилось в тот момент, когда он, просыпаясь, оказался сразу в двух нереальных мирах.

Спишь. Еще спишь. И начинается пробуждение. Расстаешься со снами — размеренно, неторопливо... И с той же размеренностью и неспешностью погружаешься в столь же иллюзорный мир. И не поймешь даже, который из этих двух более реален. Кажется, будто ты золотой закат между синим небом и синим морем, и не знаешь, какая именно стихия ласкает, лелеет, обнадеживает тебя в миг твоего пробуждения.

Но никто не обнадежил, не поддержал Морика Армена. И день для него начался с непонятно тяжелого, пытавшегося раздавить настроения. Раздавить так, чтобы и следа от него не осталось, ни даже самомалейшего воспоминания, что жил когда-то, дышал и немало лет зачарованно внимал золотой сказке мира этот самый Морик Армен.

Поэтому он поспешил выйти из дома.

У дверей остановился на миг, потом свернул направо, где жил Нерсес Мажан. Но тут же передумал, увидев выходящего на веранду Шаваспа. Быстро пересек луг и еще на лестнице без всяких предисловий начал: