Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде

— Ой!

Они осторожно приблизились к ванной.

В нос ударил смешанный запах нашатырного спирта, йода и валерианы.

На полу валялись самые разнокалиберные тюбики и пузырьки, небрежно вытряхнутые из домашней аптечки. Алехин готов был поклясться, что пузырьки, а также пластиковые тюбики не были ни разбиты, ни раздавлены, тем не менее их содержимое каким‑то образом было выдавлено и бессердечно вылито на прежде белую раковину, на ванну, на стиральную машину. Чешский голубой унитаз, скрытая гордость Веры, был особенно унижен: его покрывала какая‑то гадость вроде гуталина. Негр не решится на такое сесть. А среди разгрома и ужаса висела на капроновой веревке чисто выстиранная ветровка Алехина.

Он почувствовал нежность.

Оказывается, Верочка успела простирнуть ветровку.

Значит, думала о нем! Вспоминала! Надеялась увидеть!

Стараясь не выдать внезапной радости, Алехин сказал:

— Там документы лежали…

— Ага, — всхлипнула Верочка, с ужасом рассматривая униженный унитаз. — Я выложила. Они теперь там. — Она не стала пояснять где, но у него сердце сжалось. — Там в кармане еще что‑то лежало. Тяжелое. Ты извини, Алехин, оно упало в унитаз. Я не успела схватить.

— Забудь, — строго сказал Алехин.

А сам подумал: рак Авва выберется и из канализации.

И еще подумал: “Дура Верочка. Не застраховать такое имущество!”

Они вернулись в разгромленную комнату. Вырвавшийся на свободу пуфик радостно бросился им под ноги, но Алехин безжалостно пинком загнал его в тесный промежуток между диваном и стеной. И сразу пахнуло на них застоявшимся табачным дымом.

— Ой, Алехин, — снова прижалась Верочка, — ко мне подружка приходит. Ну, выкурит сигаретку, а как пахнет!

Он промолчал.

Он понимал, что дело тут не в подружке.

— Ой, Алехин, а как же мы жить будем? — всплеснула руками Верочка.

Музыка сфер.

Верочка не могла найти фразы, которая прозвучала бы сильнее.

Еще десять минут назад Алехин был готов взять билет в одну сторону, положить в карман взрывной запал и лететь к Черному морю. Сейчас его не сумел бы отправить к Черному морю даже полковник в отставке Самойлов. Верочка произнесла — мы, и это наполнило душу Алехина самыми невероятными надеждами. Сильным ударом ноги он отправил пуфик за диван и строго, чтобы не испортить впечатления, спросил:

— Где телефон?

— В милицию позвонишь?

Он помотал головой.

— В психушку?

Он опять помотал головой.

— В домоуправление?

— Да ну. Кто там сидит в домоуправлении! — Он судорожно вспоминал номер крупного математика Н.

И вспомнил.

И математик сразу откликнулся.

— Здравствуйте. С вами Алехин говорит.

— Да ну? — обрадовался математик. — Чего это в третьем часу ночи?

— У меня новости.

— Хорошие?

— Разные, кажется.

— Тогда начинай с плохих.

— Ну, ковер прогорел, разрушаются камни, пахнет паленой шерстью, унитаз загажен, пуфик бросается на людей…

— А вода? — тревожно спросил математик. — Сочится вода из стен?

— Еще как! Я такого раньше не видел.

— Так это же хорошая новость, а не плохая, — обрадовался математик Н. И кому‑то там рядом крикнул: — Собирайтесь, ребята! — И крикнул Алехину: — Теперь давай хорошие новости.

— Я звоню не из гостиницы.

— Догадался.

— Я из девятиэтажки звоню.

— Тоже догадался.

— Из семьдесят второй квартиры.

— И об этом догадался.

— Я не один.

— Женщина?

— Ага, — негромко ответил Алехин, не решаясь при Верочке заявить, что он с женщиной.

— Тогда не трусь, скоро приедем, — ободрил Алехина математик. — Типичный полтергейст. Похоже, вы попали прямо в фокальный центр.

Верочка тоже прижалась маленьким красивым ухом к трубке. Теперь они слушали крупного математика вместе, и это здорово сближало. Стараясь продлить разговор, Алехин переспросил.

— А что такое полтергейст?

— Если б мы знали, — хохотнул математик Н. — Тебе разве не достаточно того, что ты видишь? Если я начну рассказывать о полтергейсте даже то немногое, что знаю, нам понадобится несколько суток. Даже устоявшейся терминологии мы еще не имеем. Интеллектоника, Алехин, это наука совсем новая, мы еще только ее создаем. При случае прочти мою статью. Напечатана в доступном журнале.

— В “Химии и жизни”? — блеснул познаниями Алехин.

— Ну что ты! “Химия и жизнь” нас не печатает. Статья опубликована в “Советском скотоводстве”.

— Почему в “Скотоводстве”? — опешил Алехин, а Верочка даже немножко отодвинулась от трубки.

— А мы научили скотоводов лечить мастит у коров. Нашли эффективный способ. Вот они нас и полюбили. — И спросил с любопытством: — Женщина, с которой ты сейчас, она уже рожала?

— А вам зачем?

— Если у нее разовьется мастит…

Алехин разозлился:

— Здесь мебель сошла с ума, а вы про мастит какой‑то!

— Все в природе связано и взаимосвязано, Алехин, — весело произнес математик Н. Шутил, наверное. — Если в ближайшее время у твоей женщины заболит голова, если ее начнет подташнивать и всякое такое, не пытайся давать лекарства. Обойдись соленым огурчиком.

— Вы это к чему?

А Верочка густо покраснела.

— Значит, так, — удовлетворенно хохотнул математик Н. — Приборы подготовлены, через десяток минут приедем. Вы там не сойдите с ума. Любовью займитесь. В экстриме возбуждает. Интеллектонные волны во много тысяч раз увеличивают биоэнергетический потенциал.

Верочка опять густо покраснела, но голову от телефонной трубки не отодвинула.

Сказать ему про рака Авву?

Но математик Н. сам спросил:

— Когда в последний раз ты сталкивался со своими зомби?

— С какими еще зомби? — переспросил Алехин, боясь, что Верочка опять покраснеет.

— Ну, с этими своими хулиганами. От которых тебе по зубам прилетело. И на которых ты сержанту жаловался.

— А вы откуда знаете?

— Ты отвечай. Не тяни. У нас мало времени.

— А–а-а, эти… — неохотно припомнил Алехин. — Ну, пару часов назад… Гоняли меня по лестницам… И теперь, может, бродят по двору. Их Бог разумом обидел.

— Разум — тонкая штука, — засмеялся математик. — Можно и красную рыбу считать дурой, а она за тысячи километров посреди океана находит путь к своей единственной, затерянной на островах речке.

— Да не считаю я красную рыбу дурой.

— Тогда и зомби не считай хулиганами. У них особенное назначение. Как и у тебя. Как у всего сущего.

— Ой, посмотри!

Алехин бросил трубку.