Филип Дик - Ветеран войны

— Но ведь у него очень благородное лицо, — запротестовала Ивлин Каттер. Разве может человек такой интеллигентной внешности иметь что-нибудь общее со всем этим?

В-Стивенс затрясся от смеха, но веселья в его иронии не было.

— Эти изящные, белые, чистые руки гораздо грязнее рук водопроводчиков и плотников, которые орут за окнами нашей машины.

— Но почему…

— Ганнету и его группе принадлежит «Интерплан Индастриз», холдинговая компания, контролирующая чуть не все экспортно-импортные операции внутренних планет. Получив независимость, мы и марсиане неизбежно влезем в его поле деятельности. Появится конкуренция. А так нас ограничивает нечестная, да что там — откровенно жульническая система коммерческого законодательства.

Колонна приблизилась к перекрестку. Плакаты и транспаранты куда-то исчезли, в руках вожаков демонстрации замелькали булыжники и дубинки. Криками и жестами увлекая за собой остальных, лидеры мрачно двинулись к небольшому современному зданию, над которым мигала светящаяся надпись: «Кока-Кола».

— Господи, да они же собрались громить отделение «Кока-Колы»! — Паттерсон начал открывать дверцу машины.

— Ничего вы тут не сделаете, — остановил его В-Стивенс. — Да и вообще там никого нет. Обычно их предупреждают заранее.

Окна из толстого, прозрачного, как хрусталь, пластика разлетелись вдребезги, и толпа начала протекать внутрь маленькой, подчеркнуто щегольской конторы. Полицейские неторопливо профланировали мимо, зрелище им явно нравилось. Через разбитые окна на тротуар полетели столы, стулья, папки с документами, мониторы, останки компьютеров, пепельницы и даже веселенькие плакаты с изображением прелестей жизни на других планетах. Взметнулись черные языки едкого, копотного дыма — это кто-то поджег помещение тепловым излучателем. Теперь участники разгрома повалили наружу, счастливые и довольные.

На лицах стоявших вдоль тротуаров людей отражались самые разные чувства. У некоторых — восторг, у других — любопытство, но у большинства — тревога и ужас. Они отворачивались и уходили, а мимо них грубо проталкивались погромщики — возбужденные, с перекошенными лицами, нагруженные добычей.

— Видели? — спросил Паттерсон. — Все это сделали несколько тысяч человек за плату, полученную от Ганнетовского комитета. «Первопроходцы» — наемники Ганнета, его охранники и штрейкбрехеры. Сегодняшнее мероприятие для них что-то вроде сверхурочной работы. Они пытаются выдать себя за голос всего человечества, но ничем подобным в действительности не являются. Шумное, скандальное меньшинство, маленькая кучка фанатиков.

Группа демонстрантов рассыпалась и быстро таяла. Цель была достигнута отделение «Кока-Колы» превратилось в черную, дотла выгоревшую коробку, жутко зиявшую пустыми провалами окон, уличное движение было остановлено, чуть не половина Нью-Йорка видела угрожающие, кровожадные лозунги, слышала топот ног и полные ненависти крики. Теперь люди начали расходиться по своим конторам и магазинам, возвращаться к повседневным заботам.

И тут погромщики увидели венерианскую девушку, которая прижалась к двери закрытого подъезда одного из домов.

Паттерсон бросил машину вперед. Дико скрежеща, чуть не вставая на дыбы, она пересекла улицу, вылетела на тротуар и помчалась вслед за группой побагровевших, рвущихся вперед бандитов. Первую волну нос машины раскидал по сторонам, словно смятые бумажные игрушки, остальные, отброшенные сверкающим металлическим бортом, повалились на мостовую.

Венерианская девушка увидела приближающуюся машину и землян на переднем сиденье. На мгновение она застыла, парализованная ужасом, а затем повернулась и в отчаянии бросилась прочь по тротуару, в кипящую массу людей. Преследователи заулюлюкали:

— Держи утколапую!

— Утколапых — на Венеру!

— Земля — землянам!

А за всеми этими лозунгами — отвратительный привкус похоти и ненависти.

На мгновение остановив машину, Паттерсон съехал с тротуара на мостовую. Непрерывно сигналя, он мчался за девушкой и быстро обогнал погромщиков. В заднее стекло врезался увесистый булыжник, за ним последовал целый град камней. Толпа, заполнявшая улицу, безразлично расступалась, освобождая путь машине и погромщикам. В полном отчаянии, задыхаясь и всхлипывая, девушка бежала между стоящими у обочины машинами и группами людей. Ни одна рука не задержала ее, но и ни один человек не попытался помочь ей.

Паттерсон обогнал девушку и резко затормозил. Словно перепуганный заяц, она развернулась и помчалась назад, прямо в руки погромщикам. В одно мгновение распахнув дверцу, В-Стивенс бросился за ней, схватил за шиворот и рванулся к машине. Ле Марр и Ивлин Каттер втащили их внутрь, Паттерсон резко бросил машину вперед.

Секунду спустя автомобиль свернул за угол; резко щелкнул рвущийся трос полицейского заграждения, и они оказались на мирной, спокойной улице. Рев людских голосов, топот ног по мостовой остались позади.

— Все хорошо, все в порядке, — ласковым, успокаивающим голосом повторял В-Стивенс. — Мы твои друзья. Посмотри, я ведь тоже утколапый.

Сжавшись в комок, плотно подтянув колени к животу, девушка отодвинулась на самый край сиденья, к дверце. В широко раскрытых зеленых глазах застыл ужас, худое личико мучительно передергивалось. На вид ей было лет семнадцать. Тонкие пальцы с перепонками между ними судорожно цеплялись за порванный воротник. Левой туфли нет, волосы всклокочены, глубокие царапины на лице сочатся кровью… Из дрожащих губ вылетают какие-то нечленораздельные звуки.

— Ее сердце готово выскочить наружу, — пробормотал Ле Марр, пощупав пульс девушки, а затем вынул из кармана капсулу и ввел ее содержимое в тонкую, дрожащую руку.

— Все уже позади, — продолжал говорить В-Стивенс. — Мы — врачи из Городской больницы, все, кроме мисс Каттер, которая заведует у нас канцелярией. Доктор Ле Марр — невролог, доктор Паттерсон — специалист по раковым опухолям, а я — хирург, видишь мою руку? — Он провел по лбу девушки тонкими сильными пальцами. — Я уроженец Венеры, как и ты. Мы отвезем тебя в больницу, и ты немного поживешь у нас.

— Что же теперь будет? — впервые заговорила девушка. Голос ее дрожал и срывался.

— Улетайте-ка лучше с Земли, — все так же мягко сказал В-Стивенс. — Ни один венерианец не будет чувствовать себя здесь в безопасности. Возвращайтесь домой, пока все это не кончится.

— А вы думаете, кончится? — В глазах девушки стояла тоска.

— Раньше или позже. — В-Стивенс протянул ей взятую у Ивлин сигарету. Такое положение не может сохраняться долго. Мы должны получить свободу.

— Спокойнее, спокойнее. — Теперь ровный голос Ивлин звучал угрожающе, ее глаза вспыхнули враждебным блеском. — Мне казалось, вы выше этого.

Темно-зеленое лицо В-Стивенса налилось кровью.

— Вы что, думаете, я могу так вот стоять в стороне и смотреть, как мой народ оскорбляют и убивают, как нашими интересами пренебрегают, и все это для того, чтобы протухшие ублюдки вроде Ганнета могли жиреть на крови?

— «Протухшие ублюдки»? — недоуменно отозвался Ле Марр. — Что это такое, Вэйчел?

— Это они так землян называют, — ответил Паттерсон. — Слушайте, В-Стивенс: для нас с вами это совсем не «наш народ — ваш народ». Мы принадлежим к одной и той же расе. Ваши предки — земляне, поселившиеся на Венере в начале двадцать первого века.

— Ваши отличия от землян — всего лишь мелкие мутации адаптивного плана, заверил В-Стивенса Ле Марр. — Мы все еще можем производить совместное потомство, а значит, принадлежим к одному биологическому виду.

— Можем, — криво улыбнулась Ивлин Каттер. — Только кому же вздумается производить потомство от утколапых или от ворон?

Какое-то время все молчали. В машине, приближавшейся к больнице, стало душно от пропитавшей воздух враждебности. Венерианская девушка, по-прежнему сжавшаяся в комок, молча курила, опустив полные ужаса глаза.

У ворот Паттерсон притормозил и показал пропуск. Охранник махнул рукой, и машина снова набрала скорость. Убирая пропуск в карман, Паттерсон наткнулся на какой-то предмет и вдруг вспомнил:

— Вот почитайте, может, сумеете отвлечься ото всех этих неприятностей. Он кинул В-Стивенсу короткий круглый металлический пенал. — Вояки вернули сегодня утром. Говорят, какая-то канцелярская ошибка. Изучите сами, а потом передайте Ивлин; вообще-то, это по ее части, но я посмотрел и заинтересовался.

Открыв пенал, В-Стивенс занялся его содержимым. Самое обычное прошение о предоставлении места в государственной больнице, помеченное регистрационным номером ветерана войны. Ветхие, покрытые грязью и пропитанные потом пленки, рваные и истертые бумаги. Чем-то заляпанные листики металлической фольги, которые годами складывались и разворачивались, лежали в кармане гимнастерки, надетой на чью-то потную грудь.