Жозеф Рони-старший - Нимфеи (Озеро Белых Лилий)

Рывком вскочив на ноги, я выхватил карабин из промасленного кожаного чехла и взвел курки. Проводник боязливо жался ко мне, и я спросил перепуганного азиата:

— Ты что-нибудь услышал?

Он беззвучно вытянул руку, указывая направление, но в кромешной тьме дождливой ночи я ничего не смог разглядеть. Однако вскоре послышалось глухое рычание, рассеявшее всякие сомнения. К нам приближался самый крупный в мире хищник — огромный уссурийский тигр, подлинный владыка амурских лесов, встреч с которым избегали и люди, и звери. Своим жутким нравом он с успехом заменил в наши времена саблезубого тигра четвертичного периода.

Однажды мы уже сталкивались с этим зверем, когда тот почти вплотную подошел к нашему костру, надеясь поживиться кониной, а может быть, и человечинкой. Но, вовремя заметив обнаглевшего хищника, мы без особого труда прогнали его. Теперь обстоятельства изменились: он прекрасно видел нас, а мы его — нет.

Послышался голос Дэвреза:

— В каре!

Мы выполнили приказ, и мгновенно наш лагерь ощетинился множеством карабинов. В качестве заслона можно было бы использовать лошадей, но копыта обезумевших животных казались не менее опасными, чем когти подкрадывавшейся твари.

— Он уже рядом, — прошептал проводник.

Я попробовал разобрать что-нибудь за шумом дождя, но мой слух оказался менее острым, чем у азиата. Оставалось лишь ждать. Вскоре я тоже различил чавкающие звуки шагов гигантского хищника: вероятно, расплескивая лужи, он выбирал удобную позицию для прыжка… Теперь дула всех карабинов повернулись в его сторону.

И вновь наступила тишина. Можно было только гадать, что остановило тигра: то ли выбор цели — кто-то из нас или какая-то из лошадей, то ли подготовка к смертоносному полету. Послышавшийся неподалеку шорох показал, что зверь выбрал нас!

— Стреляйте на звук, Робер! — приказал мне капитан.

В военных кругах я считался не только неплохим врачом, но и метким стрелком: без излишней скромности могу подтвердить, что попадаю в цель с сотни шагов. Я выстрелил — в ответ раздался рев, и тяжелое тело, сделав три прыжка, приземлилось рядом с нами. Зверь громко, с сипением, дышал, и я понадеялся, что мой карабин продырявил его шкуру.

— Алкуэн, Лашаль, огонь! — вновь раздалась команда Дэвреза.

Вспышки выстрелов осветили громадного тигра, сжавшегося для решающего прыжка, и в ту же секунду зверь прыгнул прямо на нас. Я инстинктивно пригнулся. Тотчас позади меня послышался звук приземления массивной туши, сопроводжавшийся чьим-то болезненным криком. Зверь оказался внутри каре, и теперь никто не решался стрелять! Все замерли в беспредельном ужасе! Внезапно чуть в стороне снова кто-то закричал, а затем, наконец-то, прогремел выстрел.

В его отсвете я увидел, что на земле корчатся два человека, а оскаленная пасть чудовища повернута в сторону третьего. Этого мига хватило, чтобы взять тигра на прицел, и раздавшийся затем залп из четырех карабинов, по-видимому, поразил цель. Зверь издал ужасающий рев и… все смолкло.

— Он ранен, — прошептал проводник.

Но тут послышалось рычание, и я повалился навзничь, сбитый с ног чудовищным ударом огромных лап. Возле лица клацнули зубы — и лишь по счастливой случайности тигр не перегрыз мне горло, а вцепился в куртку, едва не придушив меня ее воротом. В ту же секунду зверь поволок меня прочь от лагеря, ни на миг не ослабляя хватку.

“Вот и все”, — промелькнуло в голове.

Полузадушенный, притиснутый к земле меховым брюхом и сжатый с боков мощными лапами, я не мог пошевелиться, инстинктивно сжимая затекшими руками карабин. Обдирая мне спину о камни, тигр стремительно тащил свою добычу в безопасное место. Но я, по-видимому, оказался слишком тяжелой ношей, и хищник остановился передохнуть, а возможно, и перекусить. Но я не дал ему такой возможности: почувствовав, что зверь остановился, я, сколько мог, приподнял дуло карабина, утопив его в роскошной шерсти похитителя, и спустил курок.

Вспышка ослепила меня, жар пороховых газов обжег лицо! Тигр отпрыгнул в сторону, выпустив из пасти куртку, и я тотчас перекатился на живот, приготовившись дорого продать свою жизнь: в карабине остался еще один заряд. Зверь рычал в отдалении, но не спешил нападать. Я выжидал целую вечность! Наконец, рычание смолкло, и наступила тишина. В темноте я едва различал неподвижный силуэт хищника. Возможно, мне только казалось… Я ждал… И в конце концов мне это надоело! Я поднялся и, вскинув карабин, медленно пошел к зверю. Из-за него показалась человеческая фигура, и голос проводника произнес:

— Он убит!

Теперь тишину болот нарушили торопливые шаги нескольких человек — ко мне спешили мои спутники. Раздался голос капитана Дэвреза:

— Все в порядке, Робер?

— Да, капитан. Жив пока! — В ответ все облегченно рассмеялись.

Мы подошли к поверженному хищнику. Я с трудом зажег намокшую спичку и, прикрыв трепетный огонек полой куртки, попытался рассмотреть зверя. Вблизи он оказался еще огромнее, чем при свете выстрелов — великолепное величественное создание, главной целью которого было убийство! Даже мертвый, он устрашал гигантскими клыками в разинутой пасти и острыми, искривленными, подобно ятаганам, когтями, вцепившимися в землю. Я благословил тьму ночи: если бы подобное чудовище напало на меня днем, я, право же, умер бы от разрыва сердца!

Проводник чуть ли не приплясывал от радости, повторяя:

— Он мертвый! Мертвый!

Оживленно обсуждая происшествие, мы вернулись к лагерю, и первое, что я услышал там, был серебристый голосок, дрожавший от волнения.

— Вы не ранены, Робер? — спросила Сабина.

— К счастью, все обошлось. Зверюга, вероятно, торопилась удрать от выстрелов и схватила меня не за горло, а за куртку. А как остальные?

Первым отозвался Алкуэн:

— Тигр приземлился прямо на меня и проехал когтями по груди. Хорошо, что вскользь…

— А потом досталось мне, — с болезненным стоном произнес другой пострадавший: я с трудом узнал голос Лефорта, так исказило его страдание. — Он вцепился мне в ногу и…

Я тут же принялся обрабатывать раны, а добровольные помощники, осыпая мерзкий дождь проклятьями, освещали “операционную” — навес, сооруженный с помощью плаща, с трудом загоравшимися спичками.

До самого рассвета мы больше не думали ни об усталости, ни о ливне: избавление от смертельной опасности наполняло нас почти радостным возбуждением. Но когда первые проблески дня вновь осветили набухшие от дождя болота, оживление покинуло нас. Место, где произошла схватка, не годилось для длительного пребывания, хотя раненые и нуждались в покое, поэтому отряд двинулся дальше.