Юлий Буркин - Командировочка

Познакомились. Разговорились.

– Итак, Слава – электричество, Жора – ядерная физика, Юрий Николаевич – хладоустановки и мои «сердечные дела». Какая связь? – размышлял вслух Борис Яковлевич, – что общего? Почему мы все оказались здесь? Чья это нелепая выходка?

– И чего они обзываются? – подхватил Жора. – Заладили: дураки, дураки… Я же и стукнуть могу. Сами дураки.

– Лично я не собираюсь искать ответы на эти вопросы, – заявил я, – просто, сегодня же поеду домой.

Мои сотрапезники переглянулись, смущенно посмеиваясь, так, словно я ляпнул что-то уж очень неприличное. Майор Юра Похлопал меня по плечу:

– Ты что ж, не бачил ничего?

– А что я должен был «бачить»?

– А часовых. И колючую проволоку.

Вот тебе и раз.

– Вы это серьезно?

– Нет, что вы, милейший, мы тут все шутники собрались, – язвительно сказал Борис Яковлевич. – А вот они там, на вышках, шутить, по-моему, не собираются.

– Что же вы не возмущаетесь, не требуете разъяснений?

– У кого?

– Ну… не знаю. Вот, хотя бы у нее, – кивнул я на повариху.

– Баба, она – дура, – веско сказал Жора, – она знать ничего не знает. И не хочет. У нее пропуск есть, часовые на нее и не смотрят. А сама она ни черта не знает.

– Бред собачий, – я отодвинул недоеденный от расстройства шницель. И тут в дверях появился высокий, худощавый, абсолютно лысый человек. Где-то я его видел раньше. Был он одет в ковбойку, в брезентовые штаны, а на ремне висела кобура. И он сразу стал центром внимания. Обведя помещение своими ярко-зелеными глазами, какие бывают у очень рыжих людей (а он может быть и был рыжим, пока не стал лысым?) он объявил:

– Господа ученые. Думаю, все вы жаждете узнать, куда и зачем вы прибыли. – И, выдержав эффектную паузу, закончил: – Следуйте за мной.

… – Звать меня Григорий Ефимович, фамилия – Зонов, – представился лысый супермен, когда мы неровной шеренгой выстроились вдоль стены коридора. – Прошу запомнить, Григорий Ефимович Зонов, – повторил он. – Я – заведующий нового отделения АН РФ – «Института души и разума», сокращенно – НИИ ДУРА. Я – такой же ученый, как и вы…

– То-то, начальник, у тебя пушка на боку, – ехидно выкрикнул уже знакомый мне писклявый голос, и строй загалдел.

– Тише! – гаркнул майор Юра, – давайте сперва выслушаем.

Зонов терпеливо дождался тишины.

– Понимаю, вы возмущены. Но считаться со мной вам придется. Сообщить вам я могу немного. Но это тот минимум, который вы знать обязаны. На сегодняшний день вы – участники крупномасштабного эксперимента. Для чистоты его вы не должны знать ни сути его, ни цели, ни сроков проведения. Но сроки эти согласованы с вашим начальством.

Вот где я его видел! У шефа, месяц назад. Еще удивился, чего они так смущенно притихли, когда я заглянул. Заговорщики, блин! Выходит, шеф-то меня элементарно в рабство продал!

– Но позвольте! – вскричал Борис Яковлевич. – Рано или поздно мы ведь все-таки выйдем отсюда. Надеюсь, вы нас не собираетесь «того»? «Для чистоты эксперимента»? – испугавшись собственной смелости, он смутился, снял очки и принялся полой пиджака протирать их стекла. Но, взгромоздив их на нос, опять обрел уверенность: – И когда мы освободимся, вам придется ответить за эту глупую выходку!

– А может быть, снова тридцать седьмой? – негромко высказал предположение кто-то. – Отдемократились?

Зонов усмехнулся и провел ладонью по лысине, словно поправляя несуществующую прическу.

– Не стоит гадать, – посоветовал он. – В настоящее время вы свободны в своих действиях и передвижении. В пределах территории полигона института, где вы сейчас и находитесь. Питание – трехразовое, бесплатное, смена белья – в банный день, по пятницам. Почтовый ящик во дворе возле двери. Но предупреждаю, письма должны носить только сугубо личный характер. Конверты не заклеивать. Заклеенные будем жечь. Все. Разговор считаю законченным.

Не обращая внимания на наше возмущение, он направился к выходу. Но на полдороге остановился:

– Да, бумага и писчие принадлежности – у коменданта. И конверты. В неограниченном количестве. Ему же, если кто-то пожелает работать, подавайте заявки на необходимое вам оборудование, приборы, материалы и литературу. Вот только компьютеры в сеть подключены не будут. Во избежание утечки информации.

– Работать?.. – выкрикнул кто-то. – Издеваетесь?!

Зонов пожал плечами:

– Мое дело – предложить: фирма у нас богатая.

… Когда он ушел, майор Юра, завалившись на койку, заявил:

– Короче, вы, хлопцы, как хотите, а мне это даже нравится. Если с начальством все согласовано, то и думать тут не о чем. Отдохну хоть. Платят мне в институте с гулькин нос, все нормальные люди оттуда сбежали уже. Я пенсию зарабатываю, ато бы тоже сбежал. Холодильники мои не сгниют без меня. На то они и холодильники.

– Нет, позвольте – кипятился Рипкин, – мы что же – бараны или крысы подопытные?! Нас, выходит, можно вот так запросто взять и в клетку запереть? Да, конечно, все мы тут люди, посвятившие жизнь науке. Но не в том, простите, смысле…

– «Богатая фирма…», – передразнил Жора. – Мне, к примеру, ускоритель нужен. А он один стоит раз в сто больше всей этой конторы вшивой.

– О чем вы говорите, мужики? – вмешался я. – Бунтовать надо, шуметь.

– Погодь, – перебил Юра. – У тебя на сколько дней командировка?

– Написано – двенадцать.

– Вот и поживи тут спокойно эти двенадцать дней, а уж там посмотрим, что к чему.

– Да с какой стати?

– А вот с какой, – он постучал себя по правому бедру, намекая на пистолет Зонова.

– Бросьте, это же маскарад, – возразил я. – Или, в крайнем случае, газовик.

– А ты проверь, – посоветовал Жора, глядя на меня невинными глазками молодого кабана. И после паузы добавил: – Институт-то дураков. А кто их, дураков, знает?

– Дуракам закон не писан, – развил мысль Юра, – на дураков не обижаются. Дурак дурака видит из далека.

– Дураками-то по всему мы выходим, – заметил Борис Яковлевич.

– Вот что, – предложил я, – давайте познакомимся со всеми, попробуем подумать сообща.

– Это верно, – сел на кровати Жора, – глядишь, вместе чего-нибудь и сообразим. Кстати, анекдот. Два зека в камере сидят. Скучно. Один другому говорит: «Давай сказки сочинять. Я, например, начинаю, а ты, например, продолжаешь». «Давай», – отвечает второй. «Ну, слушай: посадил дед репу… Продолжай». «А Репа вышел и деда удавил».

Посмеялись. Очень к месту анекдот. И ко времени.

… Все тридцать с лишним человек сгрудились в одном конце спального помещения: кто стоял, кто сидел на табуретках и нижних ярусах коек, кто свешивался с верхних.