Антоний Фердинанд Оссендовский - Женщины, восставшие и побежденные

Хотя поджигательницы по законам того времени должны были быть казненными, но соединенный международный суд пришел к иному решению, изменив соответствующую статью закона.

Суфражистки были признаны типами явного вырождения, опасными для культурного общества и одержимыми заразительной формой психоза.

На этом основании было решено избавить общество от борющихся женщин и поселить их на одном из островов, входящих в состав Антарктической области, снабдив их всем необходимым для существования, и предоставить сосланных их собственной судьбе на пятилетний срок.

В описываемое время путешественники побывали уже на Южном полюсе, описали вулкан Гефеста, являющийся самой южной точкой нашей планеты, но признали весь Антарктический материк бесплодным, мертвым, для культуры непригодным.

— Антарктические земли, — писали современные географы, — это призрак смерти, угрожающий земле, это — начало смерти, переход нашей планеты в тот вид, какой издавна приобрела мертвая луна.

Так писали ученые, и вот в эту-то область стужи и смерти культурное общество ссылало на неизбежную гибель своих матерей, жен и сестер за то, что их нравственные и умственные запросы требовали широкой деятельности и не могли мириться с подчиненной ролью в общей работе на пользу всего человечества, великодушно принимающего от них плоды их гениальности и необычайной энергии.

Большое, в 10.000 тонн водоизмещения, русское быстроходное судно «Океан» уже 14 дней было в море.

До назначенного срока оставалось уже немного, но командир «Океана», молодой опытный штурман дальнего плавания Илья Максимович Седельников, был спокоен и знал, что вовремя дойдет до мыса Доброй Надежды, где был сборный пункт.

Седельников был очень недоволен, когда в Петербургском порту он получил предписание от своего правления принять на борт 540 арестантов и содержать их в тюрьме до мыса Доброй Надежды, где он получит новый приказ.

Узнав, что ему придется взять на «Океан» женщин, командир немедленно отправился в правление и просил освободить его от этого неприятного и унизительного, как он выразился, поручения.

— Почему унизительно это поручение, Илья Максимович? — удивленным голосом спросил его директор, откинувшись на спинку мягкого кресла.

Седельников нахмурил свои густые брови, отчего его загорелое, бронзовое лицо сделалось суровым, и сказал:

— Я узнал, что повезу в ссылку суфражисток, тех женщин, которые, как они говорили на суде, с отчаяния пустили красного петуха по городам. Я не видел этой забавы, так как в то время путался с грузом австралийского мяса в Саргассовом море, но читал об этой штуке много интересного. Быть может, все это очень худо и преступно, — не спорю, но ведь на такое дело с радости люди не ходят. Видно, была большая обида… так я думаю… А вот теперь я должен вести больше пятисот женщин на смерть. Среди них учительницы, а из них одна, может быть, учила и моих меньших сестер, чьи-нибудь матери… врачи, смело идущие на смерть ради спасения страждущих, ученые… Эх! Лучше избавьте вы меня от этого дела… Совестно мне что-то…

Илья Максимович энергично махнул рукой и повторил:

— Лучше избавьте меня!..

— Никак нельзя, дорогой капитан, — пожал плечами директор, — никак нельзя! Все опытные штурманы в плавании, а неопытному общество не может доверить такое отличное судно, как «Океан». С другой же стороны, нужно помнить, что общество наше за этот рейс получает прекрасную премию, пренебрегать которой мы не можем…

И директор начал уговаривать капитана, причем словно невзначай упомянул, что командиру «Океана» никто не помешает по возможности облегчить подневольным пассажиркам долгий морской переход. Илья Максимович подумал немного и согласился.

За час до выхода из порта командиру, в последний раз обходившему судно, доложили, что его желает видеть дама.

Крайне удивленный, Седельников вышел на набережную.

Здесь он встретил молодую девушку, одетую в широкое дорожное пальто, с желтой сумкой через плечо.

— Мне необходимо переговорить с вами, капитан, — заявила девушка и вскинула на него смелые, яркие глаза.

— Слушаю! — произнес, приподнимая фуражку, Илья Максимович. — Но только я должен предупредить вас, сударыня, что мой корабль менее чем через час выйдет в море.

— Да, я знаю это! — сказала девушка, направляясь вместе с капитаном по трапу на борт «Океана».

Усадив свою неожиданную посетительницу в кают-компании, Илья Максимович внимательно взглянул на нее. Он разглядел свежее, молодое лицо, глубокие синие глаза и энергичный подбородок. Из-под шляпы выбивалась прядь непокорных каштановых волос.

Девушка нетерпеливым движением прекрасных узких рук, с длинными и тонкими пальцами, поправляла волосы и все более и более смущалась под восхищенным взглядом моряка.

Зардевшись до самой шеи, девушка неестественно суровым голосом сказала:

— Я Ольга Разина, дочь одной из ваших пленниц, капитан…

— Как? — всплеснул он руками. — Вы дочь той, о которой рассказывают столько ужасного? Ведь это она изобрела вещество для поджога?

— Никто из нас этого не будет отрицать! — гордо подняв голову, сказала Разина. — Да, это — моя мать! Но я должна приступить к делу…

Девушка сжала руки и сильнее заволновалась.

— Капитан! — продолжала она. — Вы уходите сейчас в море. Возьмите меня в качестве трюмного пассажира! Я должна последовать за своей матерью: она больная, старая женщина… У вас, капитан, ведь тоже была, а может быть, еще жива мать… Вы поймете, как тяжело и горько мне!

— Я могу предоставить вам место на моем корабле, сударыня, — произнес после долгого раздумья Илья Максимович. — Но вы поплывете в качестве классного пассажира, и предупреждаю, что мне, вероятно, придется доставить арестованных в область антарктических островов.

— Я там останусь, — просто сказала девушка.

Через полчаса после этого разговора в уютной каюте девушка раскладывала свой багаж, а на палубе гремела лебедка, вытаскивая якорь и, по временам конфузливо закрывая рукою рот, ругался Седельников, распоряжаясь отходом от пристани и выходом в Морской канал.

В море Илья Максимович так скучал, как никогда. Объяснялось это очень просто. Во время обыкновенных рейсов на пароходе бывало шумно и весело. Пассажиры развлекались во время долгих переходов, и присутствие людей скрашивало однообразие плавания.

В этот раз все было по-иному. На палубе виднелись только дежурные матросы, уныло смотревшие за борт и изредка выкрикивающие: