Михаил Шабалин - Ведьмак Антон

Не помня себя от ужаса, Антон добежал до постели и зарылся лицом в подушку. Зубы у него лязгали, и все тело содрогалось крупной дрожью.

- Показалось? Конечно, показалось! - бормотал он, успокаивая себя. Но паническая мысль обожгла лоб и стянула кожу на голове.

- Вот оно! Сошел-таки... Сошел с ума! Конечно же, так оно и бывает, когда люди сходят с ума.

Самое ужасное было в том, что проверить одному это было невозможно. Антон потряс жену за плечо. Клавдия замычала, но не проснулась. Она всегда крепко спала. И в полнолуние, и в другие дни. И по утрам не слышала будильника. Мало-помалу Антон успокоился.

"Во-первых, - думал он, - мне могло показаться. Даже скорее всего, это так. Но даже если это не так, то ведь кем-то придумано слово: "левитация". Мало ли чудес на свете! Биополе, телекинез там всяческий... Подумаешь... Он просто открыл в себе одну из массовых способностей. Никакое это не сумасшествие." Ему захотелось даже повторить необыкновенное ощущение. Антон осторожно глянул на полыхающий лунный диск, занимавший пол-окна. Тихий бес, сидящий где-то в глубине сознания, толкал в ребро: "Ну, давай! Еще раз... Ну!" Стиснув челюсти, чтобы не стучать зубами, Антон начал:

- Взлететь бы...

Неведомая сила заполнила каждую клетку его тела. Точнее, это была необыкновенная легкость. Отпустив простыню, Антон сложил руки на груди и еще раз повторил про себя, словно заклинание, мысленную формулу, ярко представив себе, как он становится невесом и парит над миром. Простыня, прижатая женой, поползла в сторону, и Антона вынесло на середину комнаты. Тихо подвывая, окостенев от напряжения, Антон лежал в воздухе, неподалеку от люстры.

В голову ему пришла мысль, что все происходящее - чудовищная нелепица! Бред...

Хотя у него и не было хвоста, который, как известно, помогает кошкам обрести устойчивость во время падения, из положения он выкрутился. В буквальном смысле слова. Прежде, чем понял, что падает, сумел, извернувшись, выбросить руки. Но шум получился немалый.

Вскрикнув, проснулась Клавдия, удивленно смотрела, как Антон, кряхтя, растирает колени.

- Споткнулся, - коротко пояснил он.

Через полчаса Антон вышел на балкон. Знакомая дрожь пробрала тело, и он обхватил себя руками за локти. Ну, все. Была не была. Подойдя к краю балкона, Антон глянул вниз. Страшно... Надо закрыть глаза. Он зажмурился и медленно представил себе, как он взмывает вверх, как вкручивается в теплый ночной воздух.

Дуновение ветра убедило его, что он в воздухе, и, открыв глаза, он увидел все именно так, как и представлял себе: далеко внизу пролегли строчки дорог, крыши домов, будто лужи, блестели под луной.

Чувство полета переполнило Антона. Это было неизъяснимо прекрасно: сознавать, что каждая клеточка его тела излучала какую-то неведомую силу. И сила эта, будто сияние, исходила от него и позволяла купаться в воздухе... Радостный вопль вырвался из его груди. Дома ответили ему далеким эхом. Антон закрыл глаза и, опрокинувшись на спину, сделал заднее сальто. Стоило ему только захотеть, как он начинал падать, заваливаясь головой вниз. Это было очень страшно - падать, ничего не видя, кроме звезд. Антон поджал ноги и закувыркался. Луна все быстрее и быстрее описывала круги, и влажное тепло земли расступалось в стороны, готовое принять Антона. Сердце замирало в груди, готовой разорваться от спрессованного воздуха. Сладкий ужас холодил впалый живот Антона. Наконец, он не выдержал и, раскинув руки, задерживал падение. Некоторое время он висел, словно делал "крест" на кольцах. Потом, вытянувшись в струну, медленно начинал подниматься. Прижав руки к туловищу, он ввинчивался в воздух. Светлел небосклон. Становилось холодно. Тонкий, как бритва, разреженный воздух обжигал кожу. Антон дышал в сложенные ладони, чувствуя, как холод пробирается в глубину.

В неимоверной дали лежала земля. Где-то на горизонте догоревшим костром переливался город. Внизу светились редкие огоньки. Антон, будто ныряя, согнулся в поясе и, выпрямив туловище, стрелой пошел вниз. Мысленными приказами он подгонял себя. Скорость была так велика, что Антону начало казаться, будто он свистит, как падающая авиабомба. Хлопало в ушах, воздух хрипел, врываясь в легкие. Антон расслабился, и его крутило, как куклу, грозя оторвать руки и ноги.

На горизонте блеснула река. Прижав руки к груди, Антон заскользил по направлению к ней. Перелески внизу обратились в сплошной ковер, несущийся навстречу. На миг мелькнула полоска песка, и вот под ним зеркальная гладь воды. Заложив вираж, Антон прошелся над самой поверхностью. От реки тянуло прохладой. Выгнувшись и распластав руки, он прибавил скорости, грудью и животом ощущая подушку сжатого воздуха над водой. Дикая, необузданная радость полета опять захлестнула сознание, и он вновь закричал визгливо и прерывисто.

Переполненной, пьяной душой сознавал Антон, что полет его - это не то, что называется способом перемещения в пространстве, а невероятный, чудесный способ слиться с прекрасным и огромным миром, быть его частью и противостоять ему.

Вода впереди зарябила, и из темноты вынырнули красные огни бакена. Короткая вспышка, и вновь впереди, без конца и края, прохладное зеркало. Антону захотелось оставить след на бескрайней этой глади, след, в котором заплясали бы веселые лунные блики.

Он вытянул вперед руки и осторожно коснулся ими воды...

На фарватере большой сибирской реки в полнолуние пятого июля тонул человек. Ему было тридцать лет от роду, и дано ему было перед бесславной кончиной почувствовать безграничность мира и величие человеческих возможностей.

Антон почти не умел плавать. Лихорадочно подгребая по-собачьи воду, он вытягивал шею и пытался определить, далеко ли берег, а заодно - и где он, этот берег.

Саднило лицо от удара о воду. Ныла отбитая поясница, что было совсем непонятно, ведь летел Антон не на спине. А руки, такие необходимые сейчас, будто кто-то только что пытался выдернуть из плеч.

Вскоре Антон увидел берег: далекая, едва заметная полоска была недосягаема. Очень скоро он выбился из сил: сердце начало сбоить, руки-ноги отнимались от усталости, легкие разрывались от нехватки воздуха. Антон хлебнул воды раз-другой и совершенно обезумел: движения его стали судорожными, чем больше он стремился вырваться из воды, тем глубже погружался. Перед глазами поплыли разноцветные круги и пятна. "Конец!" - понял Антон, и запоздалое сожаление посетило его. Не надо было это все... И другая, чужая мысль пришла в голову: "А что жалеть? Что ты оставляешь в этом мире?" Ослепительный свет вспыхнул в сознании Антона. Одним взглядом он охватил все тридцать лет своей неустроенной, никчемной жизни. "Хорошо, что детей нет, - подумал он. - Тяжелее было бы уходить... А может, и жаль, что нет? Ничего ведь не остается... Картины? Клавдия с теткой выбросят их. Ничего..."