Марианна Алфёрова - Дар - земле

Осадил его...

Олгерд не понял упрека, хотя на секунду замолчал и потерял нить разговора.

- Дар - это колония! - заявил он, не чувствуя за собой вины, но сознавая необходимость оправдании. - Впрочем, сам увидишь и все поймешь...

Валерг не ответил. На табло загорелось красным: "Взлет..." "10:00" и поползли неостановимые цифры вспять...

2

Из космоса Дар казался похожим на Землю. Те же голубые пространства морей, та же зелень материков. Только Дар выглядел более упорядоченным. Здесь не было высоких гор - только возвышенности, не было пустынь - только цветущая степь, ураганы никогда не морщили в гневе лицо планеты, а за четыре года Освоения никто не наблюдал признаков сейсмической активности. С той высоты, с которой планета виделась голубоватым шаром, оба дарских материка были необычайно схожи и различались только сеткой неровных линий, что делили Дар на куски, будто кто-то в спешке кромсал огромный зеленый пирог. Валерг, щурясь, всматривался в экран, пытаясь определить, где сегодня, завтра или послезавтра будет произведен новый надрез - операция Освоения во имя Земли. Один из материков фактически был уже разделен, но второй держался: в центре, будто живое, сияло яркое зеленое пятно и к нему со всех сторон тянулись цепкие черные паучьи лапы.

- Седьмой сектор намечен на ликвидацию, - заметил Олгерд чуть свысока, как и положено говорить ветерану с новичком.

Теперь он позабыл прежнюю свою робость и чем ближе становился Дар, тем нахальнее делалась Олгердова улыбка.

Валерг включил увеличение и тут же экран заполнила гладь озера и густые буйные заросли вокруг. Что-то тайное, давнее проступало в этом озере и деревьях: - позабытое чувство ничем не ущербленной красоты, которую ощущаешь лишь в детстве при пробуждении. Если земляне посмотрели бы внимательнее на экран, то на голограмме увидели бы фигурки дарвитов похожие на статуи, сколотые с фасада готического собора. Тела дарвитов, их руки и головы, чуть вытянутые и тонкие лица, как лики икон, и темный, все тот же мученический цвет кожи, напомнили бы людям что-то из прошлого, позабытого ими в долгом и бурном пути к звездам.

- Так в самом деле на Даре никто не убивает? - проговорил тихо, как бы про себя, Валерг.

- Здесь все недоноски, - буркнул Олгерд в ответ. - Всегда молчат. И не вопят, даже когда их... ликвидируешь.

- А кто-нибудь сопротивлялся хоть раз? Как-нибудь? - Валерг, задавая вопрос, испытывал странное чувство стыда.

Было что-то кощунственное в его любопытстве, но он не мог остановиться, будто кто-то толкал его в спину непрерывно. Он даже не слишком и раздумывал, он просто шел и расспрашивал дорогу и мальчишеское восторженное предчувствие значительного вскипало в нем.

- Дохли, да... - сообщил Олгерд. - Но не дрался никто. Нет... Был один случай... - На секунду он замолчал и что-то болезненное, мучительное мелькнуло в его лице. - Да они просто отвратительны! Ничтожества! Дрянь! взорвался внезапно.

Валерг взглянул на лимгардиста с удивлением - способности глубоко чувствовать он в этом существе не предполагал.

"Почему так больно жить?" - подумают, ощущая тоскливую размягченность внутри и странную жалость к этому человеку в черной форме.

3

Дорога катилась навстречу белой лентой. Поначалу была лишь черная пустыня "доведенных" территорий, потом стали попадаться изуродованные обрубки, осколки прежнего живого буйства, жизнь чахлая, замученная, присыпанная пеплом. И наконец поодиночке, а вскоре и тесной толпой встали сильные стволы дарских деревьев. Зеленые ветви сплетались друг с другом в дружеском пожатии, и робкие ростки среди могучих стволов опирались на ветви великанов, как дети на руки взрослых. Солнце уже катилось к закату и, прыгая среди деревьев, улыбалось на прощанье. Казалось, в одночасье лес облетел, лишь внизу остался зеленый подшерсток - один из здешних обманов листва больших деревьев повернулась к солнцу ребром, балуя теплом молодняк.

Валерг убрал защитные экраны и открыл прозрачный купол на носу фарпа. Тут же на губах появился сладковатый привкус - это легкий, тонкий, как пыль, пух сурты, налип на лицо. Солнце зашло внезапно, как провалилось, и все погасло вместе с ним, но белый камень дороги продолжал светиться. Компьютер зажег фары, но Валерг выключил их, и теперь фарп ехал в темноте. Лишь фиолетовые блики от электромагнитной подушки скользили по мелькающим стволам.

Как хорошо. Тихо. Покойно. Хочется лечь. Закрыть глаза. Ненужная мягкость и расслабленность появляются в теле. А разум? Какой разум мог появиться здесь, в этом мире, лишенном борьбы и крови? Столь же ленивый, вялый, медлительный? Абстрактный? Склонный к просчитыванию тысячи вариантов? Лишенный самовлюбленности? Не знающий сомнений? Не думающий о себе, но обнимающий всю планету разом? Единый?

Коллективистский разум... Валерг вяло улыбнулся. То, что на Земле непременно выражается в пародию. Занятно! Эволюция, где никто не убивал. Где погибал тот, кто не помогал никому. Эгоисты и эгоцентристы, индивидуалисты обречены. Может быть так? А почему бы и нет. Самоубийство вместо убийства. Валергу почему-то стало жалко эгоистов. Право же, во всем этом есть что-то по-иезуитски извращенное. Такой мир тоже жесток. Невыносимо жесток на своем пути. Быть может, не меньше, чем земной. А итог?

Итог-то должен быть один и тот же. Вот что смешно. Вот...

- Мы не опоздаем? - спросил Валерг, втягивая носом воздух. Ему показалось, что к запаху роста и цветения примешивается запах гари.

- Я сказал: завтра утром, - ответил Олгерд.

Он тоскливо зевнул и отвернулся. И зачем он согласился выехать на ночь глядя, отказался от вечеринки по случаю прилета и, как оглашенный, понесся в лес вместе с этим сумасшедшим техинспектором? Ну и что из того, что ликвидация завтра? Не последняя, еще успел бы насмотреться. Он вздохнул и запихал в рот новую таблетку малпеза.

- Что это? - спросил Валерг.

Фарп, следуя его желанию, остановился и Валерг высунулся наружу. Олгерд глянул через его плечо.

В темноте мягким золотистым светом светился дом - новенький, будто только выросший, дом дарвитов.

- Надо же, - пожал плечами лимгардист... - уцелел кто-то. - Я считал, что здесь все давно расчищено.

Они вылезли из фарпа и двинулись в заросли. Валерг дошел первым более нетерпеливый и подвижный почти до нервозности. Дошел и замер... Эта стена дома, такая радостная, тронутая золотистым светом изнутри, была единственной уцелевшей. Все остальное лежало черными обломками, среди которых в двух или трех местах можно было угадать тела, сморщенные огнем до куколок насекомых...

Олгерд выругался и, стащив с головы шлем, почесал макушку.

- Ладно, - пошли обратно, - пробормотал он и, сочувственно тронув Валерга за рукав, спросил: - Никак тошнит? Ничего, я тоже блевал поначалу, но скоро это прошло...