Светлана Ягупова - А вы не верили

Шлю Вам научный журнал. Из него многое станет понятным и уже не будет пугать своей фантастичностью. Мы живем в замечательное и страшное время. История поставила наше поколение перед выбором: атомный пожар, смерть и, значит, забвение или жизнь прекрасная.

Вы не найдете в статье никакой мистики - все строгий расчет, законы физики плюс страстная мечта, которая сбудется, если... если... И тогда не в каком-нибудь загробном мире, не на райском облачке, а здесь, на нашей грешной и многострадальной Земле, мы когда-нибудь обнимем всех, кого потеряли..."

Письмо было ветхое, дважды пропитанное фиксатором. Перечитывая этот желтый, истонченный временем листок, Рада Севернюк отчетливо представляла его автора, женщину из далекого двадцатого столетия, Галину Швец. Запечатленная семейными преданиями память о скромной учительнице физики была так ярка, что иногда казалось, будто жизнь Галины совпала с ее жизнью, и что она была свидетелем того, как прабабка выходила замуж за геолога Леонида Трофимчука, как однажды посадила свой восьмой "Б" на мотоциклы и во главе лихой мотоколонны отправилась путешествовать по югу страны. И как потом доживала старость наедине с грустью, о чем говорят ее письма старому другу, с которым ее всю жизнь связывала редкая по тем временам эпистолярная дружба.

Сейчас, после первого сеанса с биоматрицей, Севернюк по-новому прочитала это письмо прабабки. Оно показалось ей рукой, протянутой за помощью из глубины веков, и вот теперь у нее была возможность если не пожать эту руку, то хотя бы душевно прикоснуться к ней.

В последнее время Севернюк тщательно изучала литературу и быт той эпохи, в которую жила Галина Швец, ходила в зал исторического фильма, пытаясь вникнуть в психологию людей двадцатого столетия, понять их жизнь, чаяния. Ее поражало противоречие того времени: человек расправлял крылья для дальних полетов и в то же время ковал смертельное оружие, могущее разнести на клочки земной шар. На фоне кровопролитных войн росло осознание величайшей ценности и неприкосновенности человеческой личности.

Некоторые кинодокументы настолько ошеломляли, что она долго не могла прийти в себя. Казалось, само мировое зло упражнялось в придумывании различных способов убийств: людей гноили в концлагерях, загоняли в деревянные дома и поджигали их, расстреливали перед рвами, вырытыми руками самих жертв. Но каким-то чудом из этого кровавого века вылупился гуманный человек. Еще много дел было на Земле, однако он уже не мог оторвать очарованного взгляда от неба, так и жил, прильнув сердцем к земле и звездам.

Связь с биоматрицей возобновилась лишь на вторые сутки. После напряжения бессонной ночи Севернюк поначалу растерялась, услышав контрольный сигнал, но быстро взяла себя в руки, и речевой биоимпульс матрицы, перекодированный фоносинтезатором в звук, не застал ее врасплох.

- Где? Почему так темно? - раздался отнюдь не старческий, приятного тембра голос.

С этими словами будто ветер столетий ворвался в лабораторию. От волнения пересохло во рту. Это уже была связь, не то что при первом сеансе, когда вдруг пошло нечто похожее на бред.

Чувствуя, что может сорваться и закричать от радости и одновременно какого-то инстинктивного страха перед случившимся, Севернюк как можно спокойнее сказала:

- Здравствуйте, Галина Петровна. Вас приветствует двадцать третий век. - И, помня о прабабкиной мечте, решила открыть сразу все карты: - Вы находитесь в первой стадии репликации.

- То есть воскрешения? - уточнила матрица.

- Да.

Наступило молчание. Севернюк оцепенело следила за бешеным миганием лампочек и уже было совсем потеряла надежду на дальнейшее общение, когда вдруг прозвучало:

- Это более чем новость. Однако со мной часто случались необыкновенные вещи, поэтому не бойтесь, я не сойду с катушек. К тому же от эмоционального шока у меня хорошая прививка научной фантастикой, которую я обожала. Но почему в вашем тотсветовском веке не реконструируют полностью? Где мои руки? Ноги? Драгоценная голова? Точно сижу в мешке. И еще такое состояние, будто я сейчас вроде студня, желе. Даже странно, как это мы переговариваемся.

А после некоторой паузы потрясенное сомнение:

- Мне и вправду это не снится?

- Все наяву. Но окончательной репликации, к сожалению, придется подождать. Жизнь в форме биоматрицы, конечно, не полноценна. Чтобы стать прежним человеком, необходимо обрести телесность. Наука прогнозирует такую возможность лет через тридцать-пятьдесят.

- Ничего, я терпеливая. Больше ждала. Нет, все это потрясающе. Но неужели вы победили смерть?

- Не совсем. Пока что мы смертны. Точнее, смертно наше первичное тело. Однако печаль наша, когда мы расстаемся с ним, не столь велика, как у вас, потому что знаем - впереди новая жизнь.

- Как долго я буду пребывать в таком вот аморфном состоянии?

- Если пожелаете, я могу выключить ваше сознание в любую минуту.

- Но где гарантия, что я опять оживу?

- Все учтено. - Севернюк улыбнулась опасению родственницы - другой долго переваривал бы сам факт реконструкции, а она заботится о том, чтобы не умереть вторично. - Есть вариант: до нового шага науки вы можете жить как сейчас, в форме биоматрицы.

Швец долго молчала. Узор биоимпульсов на экране репликатора говорил о том, что она в глубоком раздумье.

- Я хочу быть узнанной, - наконец сказала она.

- Кем?

- Теми, кто любил меня и знал. Надеюсь, их тоже восстановят?

- Разумеется. Только не всех сразу - для этого у нас пока не хватает человеческих ресурсов.

- Сколько же лет новой жизни вы подарите мне? Или теперь я никогда не умру?

- Как только почувствуете усталость, можете спокойно уснуть.

- Но перед сном всегда надеешься на пробуждение.

- Вам не захочется его, когда будет исчерпана вся духовная энергия.

- Боюсь, что она долго не иссякнет! - развеселилась прабабка. - Не зря я любила Гете: "Смерть старая уж не разит как гром. Глядишь на труп, но вид обманчив. Снова недвижное задвигаться готово". От всей этой фантасмагории дух захватывает. Выходит, у меня есть шансы когда-нибудь встретиться с Львом Толстым или Жанной д'Арк? Но учтите, кроме гениев и героев, на земле жило много чудовищ, и если они тоже воскреснут...

- Пока не будем касаться проблем Высокой Морали. Все это не очень просто.

Ответ заметно взволновал прабабку.

- Как?! - воскликнула она. - Куда яснее - нельзя оживлять злодеев! Какая же в этом проблема? В противном случае в вашем гармоничном мире вновь будет посеяна преждевременная смерть.

- Я тоже такого мнения, - согласилась Севернюк. - Но, к сожалению, у меня есть оппоненты.

- Вероятно, те, кто плохо знает историю? Какая досада, что я лишена подвижности, иначе сейчас же развернула бы кампанию против репликации тех, в ком сидело зло.