Сергей Герасимов - Власть Цифры

Они там были.

Он сосредоточился на нужном месте стены и лист обшивки отодвинулся. Коридор за стеной был освещен скрытым полусветом из бронированных плафонов, и без единой ловушки, без подвохов и неожиданных штучек.

– Ничего себе, – сказал Очкарик, – куда это?

– К женщинам.

– Ты в них веришь?

О женщинах знали, но считали их менее реальными, чем привидения.

Но из коридора явно веяло женским телом.

– А это не женский класс, – сказал Толстяк.

– Кто?

– Это взрослые женщины.

Это могли быть производительницы потомства – лучшее из всего, что можно представить. Производительницы не предназначены для боя, они мягкие, податливые и знают все тонкости чувства. Это к ним пускают выпускников. С ними можно встретиться только раз в жизни – разве что поможет сумасшедшее везение, как сейчас.

– Еще никто не открывал этого коридора, – осторожно сказал Рыжий.

Но с Кинни пошло только трое. Остальные испугались – не опасности, а самих себя.

Еще двое откололись перед первым сифоном, не захотели лезть в воду, хотя опасности не было и в помине. С Кинни остался только Рыжий. Они вышли в широкий просвет между двумя лестницами, услышали голоса и почувствовали запах табака. Голоса были не мужскими. Две женщины появились на лестнице вверху.

Они были гораздо лучше, чем во сне. Они остановились и на секунду онемели от удивления.

– Мальчики! – сказала радостно одна.

– Они еще не умеют целоваться, – заметила вторая.

Женщины подошли. Кинни пытался определить на глаз их возраст, но не мог, потому что привык иметь дело лишь с мужчинами.

– Сейчас научатся, – сказала первая и быстро поцеловала Рыжего. Потом отстранилась. Рыжий был не в себе. Второй поцелуй оказался длинным, женщина обвилась вокруг Рыжего как никогда не смогло бы сделать плотное мужское тело, она вся двигалась, ее руки и ноги шли по никогда не виденным, но узнаваем линиям. Вторая подошла к Кинни и расстегнула пуговицу на его груди.

Он метнулся вниз и сразу в сторону. Иглы, мгновенно выброшенные из ее лица, повисли безжизненными прядями. Она завыла и бросилась искать жертву, но Кинни уже ушел на безопасное расстояние. Та, которая присосалась к Рыжему, проросла иглами в него. Только что живое тело уже наполовину состояло из движущегося металла. Сбросив на пол остатки жертвы, раздувшийся андроид сыто хрюкнул.

Кинни не стал ждать продолжения. Он нырнул в сифон, запечатал кодом заслонку, но окончательно успокоился только на полдороги назад.

Он сел на пол. Опасности не было. То чувство, которое заставило его увильнуть от андроида, было не сознательным и не разумным, а значит, было настоящим чувством бойца. Так должно быть в бою: ты не успеваешь думать, когда на тебя направляют луч, но успеваешь отклонить его. Этой сверхфизической способности машины не смогут достигнуть никогда – потому они и нуждаются в людях. Есть в человеке нечто, чего никогда не достигнет машина, как бы она ни пыжилась. Это даже не сравнимо. Это даже не кротовый холмик и гора. Это – цифра и музыка. Машина может создать сколько угодно струн и точно измерить их натяжение. Но человек – это музыка, которая может верно звучать на фальшивых струнах и вообще без струн. Есть нечто, отличающее нас от машин больше чем жизнь отличается от смерти. Я пока не знаю что это, – думал он, – и наверное никогда не узнаю. Железяки никогда не смогут обойтись без нас.

Он еще раз просканировал пространство. Поблизости могло бы быть еще одно ответвление. Хотя, достаточно приключений. То, что случилось только что, было еще одним экзаменом, неожиданным и быстрым. Такая спешка могла означать только одно: дела на фронте идут туго и срочно нужны бойцы. Последний год доучиваться не придется.

Не поднимаясь и не меняя позы, он стал искать мыслью боковой туннель.

Вначале девяностометровый колодец вниз, стены каменные, бывшая пещера, потом уступ и лаз, и дальше через вытяжку в комнату. Сейчас все еще идут призовые дни.

Значит, многое разрешено.

Он раздвинул стену простым усилием воли. Изюминка в том, чтобы сделать правильное усилие. Мозг человека умеет черпать ответы из ничего. Это вам не машина, которая просто из одной цифры выводит другую.

Комната, куда он пришел, была очень важной. Это понятно просто по состоянию воздуха – он пропитан важностью принимавшихся здесь решений. Вдоль всей стены стоит картотека, предназначенная для человеческих пальцев.

Здесь все еще работают живые люди – значит эта точка стратегически важна.

Не глядя, он сразу же нашел списки своего класса. Фотография Рыжего уже содрана. Быстро работают. Не удержавшись, он открыл другой ящик, с фотографиями женского класса. Девушка на первой же фотографии оказалась голой.

Его два раза подряд ловят на тот же крючок.

Но в этот раз машина подготовилась лучше. Цифры не спешили. Потолок над головой Кинни надулся большой восьмеркой и металлическая цифра весом в несколько тонн опустилось на то место, где он только что стоял. Этот удар был слишком медленным, значит, будут и другие. Из пола выдвинулась трехметровая железная тройка, заточенная как лезвие, и не спеша прошлась через всю комнату. Затем раскаленная семерка появилась из стены.

Время между ударами сокращалось в геометрической прогрессии. Кинни метался между убивающих цифр, едва уворачиваясь, но новые и новые цифры двигались все быстрее. Металл уже начинал задевать. На плече содрана кожа, рубашка распорота, живот в крови. И вдруг он расслабился.

Та музыка, которая жила в нем, нашла свой ритм. Он перестал анализировать; его тело делало абсолютно нелогичные броски, опережая цифры на несколько ходов.

И вдруг само бросилось прямо на лезвие ножа в виде закаленной до сини стальной единицы.

Он нашел себя в вертикальном туннеле. Вверху виднелось отверстие. Быстро поднявшись по поручням, он оказался на поверхности. Это была настоящая поверхность земли. У самого люка стоял вездеход с боевым андроидом на переднем сиденье.

– Сюда! – приказал андроид.

– Это был последний экзамен? – спросил Кинни, – самый последний, правильно?

– Твое обучение сократили на год, – ответило существо, – потому что ты уже вполне готов.

– Я смогу выбрать себе женщину?

– Тебя размножат небиологическим путем. Возиться некогда.

– Я не согласен.

– Никто не спрашивает. В машину.

– Я не стану воевать.

– Станешь.

Вездеход шел довольно быстро. За первым же перелеском стали заметны следы боев: скопления техники здесь и там. Через час езды техники стало так много, что вездеход очень замедлился и лавировал в узких проходах между многоэтажными башнями металла. Наконец, он вышел на дорогу, идущую поверх металлических скоплений. Здесь, ближе к фронту, боевые машины стояли без промежутков; вскоре они слились в единый металлический панцирь, выезженный до блеска множеством колес. Сияло солнце. Дорога продолжала подниматься – слой машин внизу становился все толще. Наконец потянуло гарью.