Владимир Моисеев - Демонстрация силы

– Хочу перекусить, – сказал он.

– Хорошо. Буду через полчаса. Ждите. – сказал Маркелоу и ушел. Савелий направился за ним.

Лариса принесла тарелку пельменей, сметану, масло, уксус и перец. Накрыв на стол, она оставила его одного.

– Мы еще увидимся? – спросила она, задержавшись на минуту у двери.

– Обязательно, – ответил Дмитрий.

– Всего тебе хорошего, Ди.

– Спасибо.

– Скорее бы все это закончилось.

Перекусив, Дмитрий отметил, что стал чувствовать себя намного увереннее. К нему вернулось хорошее расположение духа. Он встал. Прошелся по слегка скрипящему паркету. С удовольствием потянулся, разминая затекшие суставы, отметил, как тело наполняется приятной тяжестью. В этом мире, (кстати, можно ли называть его многомерностью?) у него еще не было времени спокойно посидеть и подумать о своей дальнейшей судьбе.

Он взъерошил себе волосы и попытался сосредоточиться на своих проблемах. В голову полезли странные мысли. Он был уверен, что не имеет больше права рассуждать о себе только как о сорокалетнем астрофизике Дмитрии Дельтове. У него появились основания считать себя частью какого-то гигантского целого, непостижимого для обычного человеческого восприятия. Не о привычных общеизвестных астрономических реалиях он подумал: Земля, Солнечная система, Галактика, Метагалактика, Вселенная… О том, что человечество неразрывно связано с ними, знает каждый. Нет, нет, ему стало ясно, что речь должна идти о чем-то большем, несоизмеримо большем и значимом… Да, он всего лишь частичка некоей Общности, но без него Вселенная явно неполна.

Конечно, это было крайне лестное ощущение… Но кроме радости новое состояние принесло тревогу. Словно непостижимая пока Общность возлагает на него огромную ответственность за что-то чрезвычайно важное, которую Дмитрий должен нести один, поскольку пока не знает, с кем может ее разделить… Появился и страх, потому что не придумано еще большего наказания, чем горечь одиночества, которое обязательно настигнет его, если он ошибется и не справится с назначенным…

Но эти тревоги оказались всего лишь мимолетным ощущением, едва различимым в потоке уверенности, буквально захлестнувшим его. Теперь он твердо знал, что принадлежит чему-то большему. Ни то, что он привык считать реальностью, ни то, что он назвал новым миром, не могли претендовать на него. Осознавать обязательность своей жизни было потрясающе здорово. В особенности, когда он понял, что Общность ежесекундно защищает его и направляет в помыслах и надеждах…

В дверь постучали. Дмитрий машинально спрятал медальон в ящик стола. Ему показалось, что там он будет в сохранности. Вряд ли кто-нибудь вздумает обыскивать его кабинет.

– Проходите, – сказал он, задвинув ящик на место.

В кабинет вошли Маркелоу и Савелий.

– Продолжим, – радостно провозгласил Маркелоу, он был возбужден, наверное, не сомневался в успехе своей новой атаки.

Савелий, наоборот, выглядел усталым и удрученным.

– Я должен дождаться Ларисы.

– Она тебе не поможет. Приготовься умереть.

– Послушай, оставь меня в покое, чего пристал?

– Прощай!

Дмитрий оказался на знакомом холме, с которого он в первый раз увидел пирамиду. На этот раз он точно знал, что от него требуется. Внизу протекала широкая речка, с поросшими кустарником берегами. Километрах в трех от места привала был переброшен мост. Его надо было взорвать. Во что бы то ни стало. От удачи операции зависела жизнь тысяч людей. Ответственным был назначен он – Дмитрий Дельтов, партизан, человек проверенный и умелый, на счету которого было уже четыре взорванных моста и одна весьма удачная атака на казармы противника.

Путь будет трудным, но к назначенному часу он должен успеть. Через два часа по мосту пройдет эшелон с боеприпасами и бронетехникой. Теперь только он может этому помешать.

Дмитрий поправил лямки рюкзака со взрывным устройством и, тяжело вздохнув, отправился выполнять свой долг. Люди доверили ему самое дорогое – свои жизни. Он не мог подвести их.

Карлик Савелий семенил рядом. Он был печален и суров, каким бывает человек, готовый ко встрече со смертью. Такой не пожалеет своей жизни, только бы выполнить приказ. Дмитрий не любил подчиненных, забывающих, пусть и ради дела, о личной безопасности. В отряде считалось, что люди с печальными глазами приманивают смерть. Он не верил в приметы, но надеялся, что операция не потребует совершения героических поступков. Лишние приключения ему были не нужны.

– Мы должны успеть! – сказал Дмитрий, ему хотелось, чтобы эти простые слова прозвучали как приказ. Товарищи по борьбе в последнее время часто упрекали его в том, что у него в голосе не хватает командирских ноток: резкости, внутренней силы и убежденности. Над этим следовало работать.

– Ох, Дмитрий Николаевич, – словно извиняясь, произнес карлик. – Что мне с вами делать?

– Взрывчатки должно хватить…

– Маркелоу решил извести вас весьма изощренно: заставил поверить, что погибаете вы по собственной воле. Хитро придумано, будто это не он, а чувство долга толкает вас к погибели.

– Без разговоров, – перебил Дмитрий. – Веселей шагай. Нас ждет слава!

– Вспомнили бы вы все поскорее, – канючил Савелий. – И не было бы этой дурацкой заварушки. Послушайте меня. Нет никакой войны, и моста нет, есть только испытание, освидетельствование… А? Дмитрий Николаевич, может быть, вспомните?

Дмитрий знал, что иногда даже самые проверенные бойцы, а Савелий был в отряде одним из лучших, теряются перед лицом опасности. Не понятно было, что привиделось Савелию, но его можно было простить, до тех пор, пока он не мешает делу.

Вот и мост. Дмитрий приглядел замечательное место для взрывного устройства, тщательно установил его, после чего вздохнул с облегчением. Через пять минут раздастся взрыв, и задание будет выполнено.

– Вот и все, а ты боялся! – сказал Дмитрий, стараясь подбодрить Савелия, и почувствовал, что ситуация вышла из-под контроля.

Прежде всего, его руки не желали отлепляться от бомбы. Словно она была смазана каким-то очень хорошим клеем. Он внимательно осмотрел свои пальцы и едва не завизжал от ужаса: пальцы не приклеились, они срослись с корпусом взрывного устройства. Теперь он мог спастись только, отрубив себе ладонь. Но на этом неприятности не закончились: и его ноги приросли к железным опорам моста.

От охватившего его ужаса он потерял дар речи.

– Эх, Маркелоу, Маркелоу, – развязно сказал Савелий. – Это так глупо и не профессионально. На кого он рассчитывает? Не беспокойтесь, Дмитрий Николаевич, сейчас я достану медальон Святой Айрис, и заклятье будет снято. В каком оно у вас кармане?