Владимир Митыпов - Внимание: неопитеки!

Минут через пять мы уже ехали следом за ушедшей колонной. Дорога становилась суше, и я прибавил скорость, рассчитывая скоро догнать колонну: по нормальной дороге «Муфлон» мог дать сто очков вперед любому вездеходу.

Вдруг мне показалось, что где-то впереди раздался взрыв. Чтобы лучше слышать, я остановил машину. С минуту стояла тишина, потом грохнуло сразу несколько взрывов, наступила короткая пауза, а затем загремело снова и не утихало минут пять или больше.

Чатраги с искаженным меловым лицом схватил меня сзади за плечо и закричал:

— Это они! Проклятые обезьяны! Вперед!

Почти не соображая, что делаю, я на бешеной скорости бросил машину по дороге, петляющей между огромными деревьями.

— Быстрее! — чуть ли не рыдал Чатраги, колотя меня по спине. — Быстрее, ради бога и дьявола!

Я едва успел увидеть впереди поворот, рванул баранку, и в ту же секунду над ухом у меня загремел автомат. Я машинально вжал голову в плечи, что-то большое и черное свалилось сверху под самые колеса, машину подбросило, занесло, и мы на полном ходу вломились в заросли. Когда я опомнился, моя нога все еще давила на педаль тормоза. Я выскочил из машины и оглянулся. На дороге судорожно корчилось массивное волосатое туловище. Неопитек! Чатраги, стоя на сиденье, вскинул автомат. Неопитек дернулся еще несколько раз и затих, а Чатраги все продолжал палить в него, как сумасшедший.

— Хватит! — я схватил его за руку. — Вы и так уже сделали из него дуршлаг!

Чатраги перестал стрелять. Тяжело дыша, он затравленно огляделся, не опуская автомата.

— Здесь еще могут быть эти твари. Понимаете, Рэй, он подкарауливал нас на дереве. — Чатраги весь трясся и лязгал зубами. — Опоздай я чуть, он бы нас передушил, как цыплят.

Я тоже взял с сиденья автомат и огляделся. Вокруг все было спокойно, лишь где-то далеко впереди слышалась перестрелка да изредка бухали несильные взрывы.

— Пойдемте туда, — угрюмо предложил Чатраги. — Только не по дороге, а по лесу. А машина пусть остается здесь.

Я согласился: действительно, двигаясь по дороге, мы представляли бы собой отличную мишень. Я набил карманы рожками с патронами, прицепил к поясу гранаты, и мы крадучись двинулись по лесу

Почва снова становилась заболоченной. Мы прыгали по кочкам, стараясь держаться среди кустов, поминутно останавливались и прислушивались.

Наконец, после часа ходьбы, мы выбрались на край обширной сухой поляны и здесь остановились, соображая, как бы незаметно миновать ее. Обходить было бы слишком далеко.

— Цари природы, — зло проворчал Чатраги, вытирая со лба пот. — После десяти тысяч лет цивилизации прячемся по кустам, как гиены. И от кого? От обезьян! Тьфу!

Он хотел еще что-то добавить, но в это время послышался шум мотора, и из-за кустов на противоположной стороне поляны показался бронетранспортер. Он шел полным ходом, массивный, разлапистый, олицетворение грубой и хорошо организованной силы.

Бронетранспортер был уже на середине поляны, когда я услышал пронзительное шипение и сразу вслед за этим увидел голубоватый светящийся шар размером не больше баскетбольного мяча. Из бронетранспортера уже сыпались солдаты и, беспорядочно стреляя во все стороны, бежали к кустам. Голубоватый шар ударился о бронетранспортер, раздался негромкий взрыв, и вспыхнуло яркое прозрачное пламя, жар которого чувствовался даже там, где стояли мы. Когда пламя погасло, я увидел раскаленный до алого цвета бронетранспортер, перекошенный набок под углом градусов в тридцать. Далеко вокруг него чернела и дымилась земля. По поляне, дико крича, каталось несколько солдат в горящей одежде. Остальные уже подбегали к лесу. И тут со всех сторон поднялся невообразимый рев, загремели выстрелы, среди деревьев замелькали фигуры неопитеков.

Мы с Чатраги бросились назад, продираясь сквозь кусты и спотыкаясь о кочки. Справа между деревьями показался солдат. Он двигался короткими перебежками от дерева к дереву, держа наготове автомат. Чатраги высунулся из кустов, где мы с ним остановились, негромко свистнул и махнул рукой. И в ту же минуту откуда-то ударила автоматная очередь. Солдат, едва успев взглянуть в нашу сторону, рухнул лицом вперед и остался недвижим. Чатраги шарахнулся назад и со стоном схватился за бок. По кустам вокруг нас, сбивая листья, хлестнули пули.

Я встал плотнее к дереву и осторожно выглянул. Неопитека я увидел не сразу. Он сидел в листве на толстом суку невысоко над землей и, прижавшись спиной к стволу, держал сразу два автомата — руками и ногами, вернее — обеими парами рук. Как раз в эту минуту его внимание что-то отвлекло. Он пристально всмотрелся в ту сторону, откуда бежал убитый солдат, потом вскинул автоматы и начал палить из обоих сразу, причем, мне показалось, что он стрелял по двум целям одновременно.

Короткой очередью в голову я свалил его с дерева, некоторое время выжидал прислушиваясь, и только потом подошел к Чатраги.

Он полулежал, привалившись к кустам, и держался руками за левый бок. Сквозь пальцы капала кровь.

— Что, очень плохо? — спросил я, осторожно отводя его руки.

Чатраги выругался сквозь зубы и дрожащими руками задрал рубашку.

— Что там?

— Ничего страшного, — бодро сказал я, доставая перевязочный пакет.

Шум и стрельба тем временем затихли. Где-то очень далеко раза два возникала недолгая перестрелка, а скоро вообще все успокоилось.

С наступлением сумерек мы с Чатраги двинулись обратно. Он шел, обняв меня за шею, и с каждым шагом ему становилось все хуже. Наконец, он бессильно опустился на землю и заявил, что я должен сходить за машиной, а он меня здесь подождет.

— Не говорите глупостей, Ник. Как я запомню дорогу в темноте?

Ночь в самом деле была очень темная.

Несмотря на протесты Чатраги, я взвалил его на спину и пошел в сторону дороги. Идти было тяжело, под ногами путались сучья, чавкала грязь. Иногда я падал, неудачно наступив на осклизлую кочку, и тогда Чатраги негромко стонал, а вскоре он безжизненно обмяк, потеряв, должно быть, сознание.

Часа через два блужданий среди черных кустов по хлюпающему болоту я понял, что потерял направление, в котором нужно идти, чтобы выбраться на дорогу.

На востоке из-за рваного гребня отрога медленно всплыла багрово-оранжевая луна, и джунгли превратились в зловещую мешанину черных провалов теней и сплетение оцепенелых, тускло освещенных деревьев.

По кустам взлаивая завыли ночные хищники-трупоеды. По обширному диску луны косо проносились растопыренные силуэты летучих мышей-вампиров.

Немного отдохнув, я с трудом поднялся, взвалил на себя бормочущего в бреду Чатраги и, не успев сделать и десятка шагов, провалился по пояс. Трясина жадно чавкнула и плотно сомкнулась вокруг моих ног. Я едва успел подхватить Чатраги за голову, чтобы он не захлебнулся в вонючей жиже, и, изловчившись, поймался второй рукой за гнилой сук, нависший надо мной.