Валерий Генкин - Сшит колпак

— Что это? — спросил Дмитрий.

— Символическая сцена последнего режима. Правительство дает бой оппозиции, — сказала Тэр. — Видишь эту пару — толстого и тощего? Сейчас они вступят в схватку.

— Странно, но это скопище совсем не из вашей жизни. Не похоже на вас, ваши города.

— Жанр, именуемый фантастикой. Внешне не похоже, но по сути…

Это произошло одновременно: толстяк на экране поднял вертел, отчего головка ластифа слетела и покатилась под ноги согбенных людей в колпаках; старик взмахнул лопатой, его свита воздела дощечки с дырками; Дмитрий резко встал с видом человека, принявшего решение; далеко внизу закричали сирены. Тревожный ветер понес их вопли по путанице улиц, по глухим колодцам дворов.

— Это за нами, — тихо произнесла Тэр.

Громыхала лестница.

— Ну, нет, — сказал Дмитрий и шагнул к окну.

— Бесполезно, — сказала Тэр.

Он с силой ударил по раме. Створки шмякнулись о стену. Посыпались стекла. Ржавая шаткая лестница уходила вниз. В дверь колотили приклады. Дмитрий подхватил теряющую сознание Анну и ступил на круглую железную перекладину. Сужающаяся книзу колонна дома глядела грязными стеклами вечно закрытых окон. Далеко внизу стояли мусорные баки. К ним по тесным зигзагам улиц неотвратимо ползли плоские машины, похожие на птиц, которые навсегда разучились летать.

Его звали. Ему был голос.

Сколько путей прошел ты, человек? Сколько времен видел?

«Перепутаны все времена, через Лету не сыщется брода. И идут мешаниной слова незнакомого ныне народа…»

Жирные запятые попугаев развешены на мясистых отростках. Вспухает густая ряска. Пучится пеной. Опадает. Медленное течение уносит пузыри. У-у-ф-хр-ч. Трехпалая лапа выдергивается из жижи, ища опоры — вот кочка, у-ф-хр-ч, вторая. Тяжело ворочается ластиф. Не уйдешь. Глубоко увяз. Это я загнал тебя сюда, Большой Ластиф. Ун загнал тебя сюда. И Уна загнала тебя сюда. Умирай скорее Большой Ластиф. Я бью тебя длинной-крепкой-удобной-палкой-от-дерева-Лех, по нежному вверх глядящему носу я бью, чтобы ты умер скорее, Большой Ластиф. И Ун бьет длинной-крепкой-удобной… И Уна бьет… Умри скорее, Большой Ластиф. Сделай сытыми Она, и Уна, и Уну…

Осторожно ступая меж синеватых блюдец воды, он выбрался на сухой холмик и сбросил с плеч свою ношу.

— Теленок еще, жалко было, но есть-то надо.

Говорил он тощему мальчишке, ждавшему его на холме. Но тот, похоже, не радовался добыче.

— Сейчас, отдышусь и пойдем. Идти еще долго. Хочешь мяса?

— Не знаю, — вяло сказал мальчишка и тоже сел. Он равнодушно принял теплый лоскут и стал осторожно жевать.

— Па, расскажи, что было потом?

— Потом? А где мы остановились?

— Все очень любили Их за то, что Они остановили болота.

— Они и впрямь всех спасли, и люди почитали их как героев и как святых. Ведь ради людей Они отказались от всех радостей. Они, правда, не испытывали холода или боли, но зато и не знали, как приятно насыщаться, согреваться или в жару окунаться в ручей.

— А откуда Они пришли?

— Когда-то Они были такими же, как мы с тобой. Только жили отдельно от всех. Они говорили, что тело тянет людей в пропасть. И что спасти нас может только объединение — одной целью, одной мыслью. И что самые лучшие умы должны отказаться от обычной жизни и влиться в единый мудрый разум. И тогда они создали Машину Освобождения.

— Как это?

— Она отнимала у человека тело.

— А что же оставалось?

— Мысль. Человек превращался в невидимое облако.

— А куда девалось тело?

— Тело никого не интересовало. Говорят, лишенные мысли тела можно и сейчас встретить где-нибудь в лесной чаще.

— А эти облака? Они что делали?

— Они сливались в один огромный разум. Он стал управлять всей Кальбой. И жить стало легче. Уходили болота, проявилось вдоволь еды. А как там красиво, за горами! Жаль, тебе не увидеть этих мест. Я был там совсем маленьким, меньше тебя. Оттуда как раз уходили последние люди.

— Почему же все ушли, если там было так хорошо?

— Мне рассказывал мой дед, а ему — его отец, что пока Они освобождали нас от болот, очищали воздух от ядовитого пара, пока они не закончили строить тот прекрасный мир за горами, к Ним шли тысячи мужчин и женщин и просили принять их. И становились под колпак.

— Колпак?

— Так называли в народе Машину Освобождения. Но когда опасность миновала, болота ушли, то необходимость в жертве исчезла. Но Они уже не могли остановиться. Не могли обходиться без новых душ и умов, как мы не можем жить без зерна, плодов, мяса. Они стали голодать… И хотя тел у Них не было, чтобы затащить людей под колпак, Они пользовались другим оружием — умом, с которым не могли тягаться самые умные люди. Они выбрали детей, потому что их легче убедить в чем-то, и наших правителей, власть которых была огромна. И вот постепенно люди привыкли считать своей главной целью — уйти к Ним, соединиться с ними. Радовались, получив приказ идти под колпак. Устраивали соревнования за звание самого достойного. Наконец, наступила очередь и самих правителей…

— Все шли сами, папа? Никто не сопротивлялся?

— Знаешь, сынок, как извяк охотится на ушана?

— Я видел. Он просто смотрит на ушана, и тот сам ползет в пасть.

— Так и люди. Они шли под колпак, как оглушенные. Но были и такие, на которых Их сила не действовала. Они-то и устроили восстание дисков.

— Что это, диски?

— Такие круги, в которых записана память людей, попавших под колпак. Нашлись храбрецы, похитившие несколько дисков и вернувшие только что околпаченным их сознание. И вот оживленные — их стали называть воскресшими — повели за собой недовольных и разрушили большой колпак на главной площади. Потом им пришлось бежать сюда, за горы. И все они погибли.

— А откуда же мы появились, папа?

— Наши мудрецы говорят, что Они в чем-то ошиблись. Им для утоления голода нужно было все больше людей. Но ум идущих к Ним был вял, душа — покорна. Это были почти не люди. Ведь настоящие люди должны быть свободны. И вот эти вялые души, тупые души начали отравлять огромный мозг. И чем больше Они поглощали таких, тем сильнее болел этот мозг. В конце концов Они решили проглотить всех оставшихся. Как то тихим солнечным утром… Впрочем, там всегда тихая ясная погода. Так вот, однажды утром все разом получили приказ. И сотни тысяч… Представь себе, сотни тысяч ушанов выстраиваются в очереди к сотне извяков — колпаков было не больше сотни. Топтали слабых, чтобы скорее войти в пасть. Никто не ел, не спал. Через несколько дней такого ужаса некоторые стали приходить в себя. Сначала пелена спала с глаз немногих. Потом их число стало расти. Они побежали. Так несколько тысяч мужчин, женщин и детей спаслись. Сюда не доходят Их щупальца. Но те из нас, кто пытался проникнуть туда, взглянуть на свой дом, больше не возвращались.