Михаил Харитонов - Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио

- Умница ты моя, - раввин отчего-то вздохнул. - И долго это действует?

- Сейчас очухаются, - поняша легкомысленно улыбнулась. - Пятьдесят граций всего-то. Детская доза.

- Ну и хорошо, - сказал Карабас. - Я боялся, что ты не успеешь. В смысле - пока ты будешь попкой на сцене крутить, они тебя испугаются и разбегутся.

- А были такие? - как бы между прочим поинтересовалась маленькая лошадка.

- Ну-у-у, - протянул раввин. - Так... Некоторые несознательные элементы. С задних рядов. Я им чуть-чуть мышцы расслабил, а потом они сами остались... Быстро же ты их пробила.

- Я по задам в первую очередь работала, - объяснила поняша.

- Умница ты моя, - повторил Карабас и поцеловал Еву. Та с удовольствием вернула поцелуй.

Тем временем на сцене вовсю суетился пёсик.

- Почтенная публика! - кричал он. - Да послушайте же, наконец! У меня целых две! Ну просто отличные новости! От других! Ну что же вы! Вууу!

Возбуждённый зал слегка притих. Обнимающиеся осторожно размыкали объятья. Дрозды, стесняясь, даже слегка отодвинулись друг от друга - отчего застеснялись ещё больше.

- Первая новость! - заявил ушастый. - Всем любителям хорошей музыки и хорошего настроения! Через два дня здесь же - сольная программа Евы Писториус! Бенефис! Следите за рекламой!

Снова раздались аплодисменты, уже не такие бурные: зрители потихоньку отходили от первого впечатления.

- И вторая новость - наше представление, наконец, начинается! - провозгласил пёсик.

Трижды ударили в колокол и занавес поднялся.

Сцена и в самом деле была причепурена, разукрашена разноцветными лентами и дюралайтом. На ней даже были расставлены декорации: два картонных дерева и фонарь - изображающий, видимо, луну. Он отражался в зеркале, на котором стояли две фигурки лебедей с картонными позолоченными носами.

Из-за картонного дерева появился хомосапый в белой рубашке и таких же пантолонах. Лицо его было того же цвета, что и штаны - казалось, его обсыпали пудрой. Почему-то сразу было видно, что с ним что-то не так, и сильно не так - но он пытается держаться.

Выйдя на свет, он для начала плюнул в лебедя, но не попал. Потом засунул руку в панталоны, почесался. И, наконец, обернулся к публике.

- Здрасьте-мордасьте, - сказал он без уважения.

- Сам ты мордасьте! - тут же крикнул Буратина. Спускать такое было бы неправильно.

Белолицый прищурился, разглядывая бамбука со сцены.

- Нет, всё-таки это ты мордасьте, - сказал он совершенно уверенно. - И вообще, не забывайтесь. Вы все вообще-то звери. Вы звери, господа.

Зал недовольно загудел. Буратине такое вступление тоже не понравилось: честный доширак, он считал себя растением. Однако дискуссию на эту вечную тему он решил пока не открывать - она легко переходила в спарринг, а бамбук пришёл посмотреть представление. Поэтому он промолчал.

- Позвольте всё-таки представиться, - продолжил белолицый свой спич. - Меня зовут Пьеро, мне тридцать два года и мне пиздец. Вам, кстати, тоже.

Стало потише.

- Ах извините, - хомосапый дёрнул щекой. - Пиздец пока в процессе. Меня сначала надо к нему подготовить, а уж потом я вас. Ибо я блядь артистическая натура! - внезапно заорал он и схватился за голову.

- Скобейда ты дефная, - пробормотал Буратина. Белый хомосапый ему очень не понравился. Было в нём что-то ненатуральное и в то же время злое, даже опасное. Такие моменты бамбук нутром чуял.

- Да, я натура, - белолицый кое-как взял себя в руки. - Чтобы добиться от меня полезного действия, со мной надо работать. Не покладая рук и всего остальное. Именно с этой целью, мы разыграем перед вами комедию под названием "Девочка с голубыми волосами, или Тридцать три подзатыльника". Мне будут кидать палки, давать пощечины, бить и унижать. Главное, конечно - палки... - тут его рожу внезапно скрючило. - Ебать как же подло... как низко, склизко... и охуительно ржачно! Ржачно, да? Охуенно смешная комедия. Вам понравится. Даже если не понравится - всё равно понравится. Я гарантирую это! Вы что-нибудь поняли?

Звук, донёсшийся из зала, был больше похож на "нет", чем на "да".

- Не поняли? И не надо, - заявил хомосапый. - Сейчас не время думать! - снова заорал он. - Арлекин! Где ты там, анальный клоун? Начинай!

Из-за другого картонного дерева выскочил ещё один хомосапый, в клетчатом трико.

- Приветики, бабоньки! Чмоки, мальчугашки! Я Арлекин! И мне это нравится! - радостно сообщил он собравшимся. - А этот деф, - он указал на неподвижно стоящего панталонника, - уже всех заманал?

- Заманал, заманал! - послышалось из зала. Похоже, Пьеро не снискал зрительских симпатий.

- А мы его вот так! - радостно улыбнулся Арлекин и ударил Пьеро под дых. Тот сложился пополам.

- Встать, бля! Когда с тобой разговаривают! - скомандовал клетчатый, схватил белолицего за шкирку и поднял, наградив парой живительных тычков. Когда же тот, кое-как собравшись с силами,  выпрямился, Арлекин влепил ему звонкую пощёчину по правой щеке. И тут же, не давая опомниться - засветил ему по левой, ещё звонче.

- Ты чего хнычешь, дуралей? - спросил он.

- Мне грустно... отчего-то... Весь день я жду кого-то... - промычал бледнолицый, уворачиваясь от третьей пощёчины. Зато не увернулся от арлекиньей ноги - пыром в берцовую. Буратина в таких вещах понимал и удар оценил: не убойный, даже не особо травматичный, но болезненный. Мясные после таких пробоек обычно валятся наземь и орут.

Белый не свалился, а только припал на одно колено.

- Ломай меня... ломай меня полностью, - захрипел он, подволакивая ногу, - истреби меня с лица земли, ты, враг мой, недобрая тварь. О, как я тебя презираю! Мучительно- пламенно, щоб ты знал, презираю тебя, тусклый! - белолицего, наконец, понесло. Теперь уже было совершенно очевидно, что он обдолбан какой-то дрянью, и обдолбан изрядно;

Арлекин хохотнул и дал панталоннику ещё одну пощёчину, с оттяжечкой.

- И эти твои хохотки! Как я ненавижу твои хохотки! Как пахучие древние срубы я их ненавижу! И ещё за то, что я руки твои не сумел удержать... я должен... - белолицый внезапно прыгнул и попытался укусить Арлекина в предплечье. Тот дичайше заорал и дал Пьеро такого леща, что тот отлетел к картонному дереву и повалил его.

- Го-ол! - крикнул Буратина. И тут же получил острым локтем таксы в подреберье. Бамбук с лёгким сожалением подумал, что лизалась она гораздо лучше.

Тем временем на сцену повысыпался, как горох, мелкий электорат - коломбина, арапчата, ещё какие-то существа. Все они, заглушая друг дружку. орали что-то бессмысленное и похабное.

- Эй! Где бляди живут, бляди? Две мохнатые бляди! - рассирался мелкий домовёнок, тыкая в Пьеро палкой.

- Эх, слепить бы бабий сыр! Вот с такими вот внутри! - кричали арапчата, прыгая через поверженное тело хомосапого.