Василий Головачев - Сборник "Этические уравнения"

Вышки не имели стандартных «гусаков» – специальных механизмов для откачки нефти. Их заменяли особой конструкции гидравлические насосы, выглядевшие на фоне тундры футуристическими «ракетами» необычной геометрической формы.

Полюбовавшись на одну такую «ракету», Феллер побрёл к следующей, и в этот момент насос величиной с гигантский экскаватор бесшумно провалился в возникшую внезапно в земле дыру. Лишь потом из глубин донёсся рыдающий стон, грохот, гул и лязг. Раздались крики испуганных людей. Кто-то включил сирену, и её тоскливый вопль вспугнул стаи птиц.

Дыра стала стремительно расширяться. Одна за другой вышки исчезли в бездне, образовавшейся так быстро, будто под землёй произошёл ядерный взрыв, хотя никакого взрыва не было: ни ядерного, ни обычного. Полость, в которую провалилось нефтедобывающее оборудование, появилась абсолютно неожиданно для людей.

Феллер не успел отскочить в сторону, в отличие от своих более реактивных телохранителей. Его увлекла за собой стальная громадина насоса.

Через минуту всё закончилось.

Люди перестали кричать.

Из пяти вышек уцелела лишь одна. На месте остальных зиял заполненный дымом и пылью провал, в котором ещё какое-то время что-то покряхтывало и гремело. Вскоре он заполнился поднявшейся снизу нефтью.

И стало совсем тихо.

К началу двадцать первого века Аляска, воспетая ещё Джеком Лондоном, мало чем изменилась в демографическом, культурном и социальном отношении. Разве что претерпела изменения инфраструктура западной оконечности Американского материка: появились новые посёлки, дороги, прибавилось нефтяных вышек, протянулись новые нитки трубопроводов. Одна из таких трасс, видимая даже из космоса, пересекла всю Аляску до Порт-Кларенса, а её северный зигзаг прошёл всего в полукилометре от береговой линии моря Бофорта и достиг небольшого посёлка Уэлт-Шит, где совсем недавно выросла ещё одна нефтяная вышка.

Конечно, прокладывались трубопроводы в зоне вечной мерзлоты с соблюдением специальных технологий, на сваях с Т-образными вершинами. Эти сваи должны были предупредить разрушение трубопровода в случае таяния грунтов и появления плывунов. Такие ситуации уже имели место в Канаде и в России, на Крайнем Севере Америки пока ничего подобного не происходило, но тем не менее из соображений экологической безопасности нефтепроводы строились именно по такой схеме.

Однако четырнадцатого июля весь километровый участок нефтепровода от вышки в Уэлт-Шите внезапно стал погружаться в почву, будто она по какой-то причине превратилась в болотную жижу, и рабочие, обслуживающие вышку, едва успели убраться от места необычного катаклизма.

Всё произошло так быстро, тихо и буднично, что никто ничего не понял.

Не было ни взрыва, ни землетрясения, ни извержения грязевого вулкана. Просто сваи одна за другой начали тонуть в земле, а заодно с ними утонул и нефтепровод вместе с вышкой.

Через час странный котлован заполнился нефтью.

Месторождение Уэлт-Шит перестало существовать.

Телефон разрядился на слове «дело».

Савва Бекетов лениво надавил на зелёную кнопочку, посмотрел на экранчик мобильного, где высветилась надпись: «Батарея разряжена», – и снова закрыл глаза.

Он лежал в шезлонге, в тени беседки. Было жарко. Слабый ветерок изредка приносил прохладу и запахи цветущих трав. Жужжали пчёлы. Лежать было приятно, и ни о чём не хотелось думать. Бекетов имел полное право не думать, потому что находился в законном отпуске, на даче под Волоколамском, уже четвёртые сутки в блаженном расслаблении.

– Кто звонил? – долетел до него тихий голос жены.

Лень было отвечать, но он всё же нашёл силы буркнуть:

– Старшина.

– Чего он хотел?

– Не знаю. – Савва и вправду не успел выяснить, чего хотел полковник, но догадывался, что речь идёт о новом задании.

– Есть дело… – сказал полковник Иван Поликарпович Старшинин по кличке Старшина, и означать это могло только одно: отпуск кончился.

– Любаш, дай свой мобильник, мой гавкнулся.

Через минуту жена в одном купальнике – в отличие от мужа она лежала под стеной коттеджа и загорала – принесла телефон. Бекетов потыкал пальцем в кнопочки, набрал номер полковника:

– Иван Поликарпович? Что случилось?

– Ты где? – спросил Старшинин.

«На Кипре», – хотел соврать Бекетов, но сказал правду:

– На даче.

– Жду через два часа. Успеешь?

– Я в отпуске, – вяло возмутился Савва.

– Главный требует результата, понял?

– Понедельник – день тяжёлый, – сделал Бекетов ещё одну попытку возразить.

– Могу прислать вертолёт, – отрезал Старшинин.

– Не надо, – сказал Бекетов, прощаясь с отдыхом.

Старшинин выключил связь.

– Когда тебя ждать? – хмыкнула жена, отлично разбираясь в результатах подобных переговоров мужа с начальством.

Савва посмотрел на неё, загорелую, красивую, милую, желанную, и ему вообще расхотелось ехать в управление.

– Не знаю, – честно признался он.

– Понятно.

– Зато мне дали два часа времени. Час на дорогу, час на…

– А успеешь? – лукаво прищурилась Люба.

Бекетов выбрался из шезлонга и подхватил жену на руки…

В два часа с минутами он вошёл в кабинет полковника, расположенный на втором этаже Управления контрразведки ФСБ. Старшинин уже больше года руководил отделом специальных расследований, который занимался изучением эзотерического наследия России, её тайной истории, социопсихических тенденций и непознанных явлений природы. Бекетова, майора, следователя по особо важным делам, он перетащил к себе из военной контрразведки, и теперь они работали вместе. Полковник обещал повысить его в звании, но пока не преуспел в своих намерениях: штат не позволял. В отделе работали всего шесть человек, в основном – бывшие гражданские специалисты в области психологии коллективов и нелинейного программирования, учёные-физики, астрономы и медики. Все они стали подполковниками, и Бекетову с его радиотехническим образованием, не имевшему научного звания, повышение не светило. Впрочем, его это не расстраивало. Работа оказалась интересной, он был независим от руководства и мог получить допуск практически к любой закрытой теме или секретным документам.

– Садись, – поднял голову над столом Старшинин.

Худой, мосластый, длиннорукий, с ёжиком седых волос, он казался старше своего возраста, на самом же деле Иван Поликарпович был всего на семь лет старше тридцатичетырёхлетнего Бекетова. На собеседника полковник всегда смотрел строго и оценивающе, хотя юмор понимал и шутки ценил.