Николай Гацунаев - Пришельцы

Маклейн смерил его уничтожающим взглядом.

— Стелите бумагу на стол, юноша.

Маклейн расставил виски и фужеры и назидательно воздел указательный палец.

— Зарубите себе на носу, молодой человек: доктор медицины Антони Маклейн не пьет из горлышка, чего, к сожалению, не скажешь об отдельных представителях точных наук и армейских полковниках.

— Браво, Антони! — расхохотался Плэйтон. — Наливайте, Эдвард.

— За ваше назначение, Ричард! — Стэнли крепко пожал Плэйтону руку. — Я искренне рад за вас.

— За меня? — Плэйтон покачал головой. — Спасибо, дружище, но…

— Понимаю, — кивнул физик. — И все-таки постарайтесь продержаться на этом посту как можно дольше. Должен же быть хоть один порядочный человек в этом сборище преступников и маньяков.

— По-моему, вы преувеличиваете, Эд, — робко возразил Маклейн. — Уже сам факт назначения Плэйтона…

— Святая простота, — вздохнул Стэнли. — Когда вы, наконец, прозреете, Антони? — Уж не воображаете ли вы, что Розенблюм наломал столько дров в одиночку?

— Вы хотите сказать…

— «Я хочу сказать!» Нет, вы только послушайте его, генерал! Я хочу сказать, что им вертели, как хотели!

— Кто? — опешил медик.

— О господи! — Стэнли умоляюще взглянул на Плэйтона, но тот лишь усмехнулся. — Ведь вы врач, Антони, черт бы вас побрал. Обязаны шевелить мозгами. «Кто!» Да те, кому это выгодно. Знаете, во что обходится строительство одного центра по производству плутония? В сотни миллионов монет. Ради такого заказа любой магнат отца родного продаст.

— Отставить! — улыбаясь одними глазами, скомандовал Плэйтон. Но физика не так-то легко было остановить.

— Ваш идиот Розенблюм…

— Почему мой?! — возмутился медик.

— …попытался всего лишь использовать ситуацию.

— Прекратите, Эдвард, — Плэйтон положил ладонь на плечо Стэнли. — Я вас не для политических дискуссий пригласил. Давайте-ка лучше выпьем за тех, кого с нами нет.

— Уж не за Розенблюма ли? — вскинулся физик.

— Я имею в виду Хейлигера. — Плэйтон взял свой фужер.

— И Крейна, — негромко добавил Маклейн.

— Крейна?.. — задумчиво повторил Плэйтон. — Нет, за Крейна мы пить не будем.

— Почему? — удивился медик. — Капитан Крейн…

— Дело в том, Антони, — Плэйтон качнул фужер, и кубики льда негромко зазвенели, ударяясь о стекло, — что в Национальных Вооруженных Силах нет и никогда не было капитана по фамилии Крейн.

— Как это не было? — опешил Маклейн. — А ваш дежурный офицер?

Плэйтон молча поднял фужер на уровень глаз — на свету виски казалось янтарно-оранжевым озерцом, и кубики льда на его поверхности напоминали миниатюрные айсберги. «Зачем я все это говорю? — с досадой подумал Плэйтон. — Для Маклейна и для миллионов обывателей Крейн и Хейлигер — герои, положившие жизнь на алтарь отечества. Им и памятники поставят. Хейлигеру — в его родном городе. А Крейну? Откуда он родом? Из какой галактики? Могут, конечно, махнуть рукой и установить памятники рядышком. И ни одна душа, кроме меня и Стэнли, не будет знать, что они терпеть не могли друг друга. А может быть, я неправ и надо быть снисходительнее. В конце концов, что это меняет?»

— Капитан из моей приемной не был человеком, Антони.

— А кем же он был? — Маклейн чуть не выронил свой фужер.

— Вам ни о чем не говорит фамилия Крейн?

Плэйтон закрыл глаза и опять, как три дня назад, отчетливо увидел клин журавлей, по крутой спирали уходящий в пронизанную солнечными лучами бездонную синеву осеннего неба.

— Вы полагаете… — Маклейн запнулся.

— Да, Антони. Они пришли оттуда и снова вернулись туда, предоставив нас самим себе в нескольких минутах от катастрофы. Будь они людьми, я бы назвал это предательством. Но они пришельцы. А пришельцам нет дела до наших земных проблем. Земные проблемы должны решать мы сами. Хейлигер раньше всех понял это. Выпьем за Хейлигера.

Гацунаев Николай Константинович (1933).

Советский поэт, писатель-фантаст и переводчик с узбекского языка. Родился в г. Хива (Узбекистан), детство провел в Ургенче, окончил Одесский институт иностранных языков, работал в Хорезмской области, затем заместителем главного редактора в ташкентском издательстве литературы и искусства имени Гафура Гуляма.

Публиковаться начал в 1964 году. Автор поэтических сборников «Правота», «Алые облака», «Дэв-кала», «Город детства», реалистических повестей «Серая кошка в номере на четыре персоны», «Эхо далекой грозы» и др. Его перу также принадлежит труд «Географы и путешественники: Краткий биографический словарь» (2000).

В фантастике отметился несколькими повестями, а также самым крупным и известным своим произведением — романом «Звездный скиталец», сюжет которого раскрывает популярную тему путешествий во времени. Житель XXIII века, мелкий служащий Эрнст Симмонс после повести о призыве в армию, с помощью портативной машины времени вместе с возлюбленной сбегает из своего времени, где свирепствует военно-бюрократическое государство, и попадает в Среднюю Азию конца ХIХ века, в Хивинское ханство 1878 года. Там, совершая вылазки в разные исторические эпохи, он методом проб и ошибок пытается изменить ход истории, но в итоге возвращается в свое суровое время, чтобы бороться с несправедливостью и антигуманизмом.

Жил в Ташкенте. В 1988 году был одним из руководителей Всесоюзных семинаров ВТО МПФ «Дурмень-88» (Ташкент) и «Борисфен-88» (Днепропетровск).

Вот как вспоминает о Н. Гацунаеве его друг, писатель-фантаст Геннадий Прашкевич: «Он мало чему удивлялся. Он родился в Хиве в 1933 году, в больнице, построенной в конце прошлого века по указанию и на средства Ислама Ходжи — визиря предпоследнего хивинского хана Исфандияра. На рассвете азан, призыв к утренней молитве, мешался со звуками «Интернационала», под куполами Сарай Базар Дарбазы кипел котел страстей, подогреваемый звуками узбекской, кара-калпакской, корейской, русской, туркменской, татарской, даже гуцульской речи. Первое слово, произнесенное им, было — соат (часы), и о чем бы впоследствии он ни писал, всегда тянулись перед ним необъятная, подернутая синей дымкой коричневая ширь Амударьи, караваны барж, дощатые причалы давно уже несуществующих пристаней Кипчак и Чалыш, невероятная синева неба, бессмысленные лунные пейзажи Джимур-тау, древние как мир, и звучные, как музыка, речные городища Бургут-кала, Пиль-кала, Кыркыз-кала, Койкырылган-кала… В лучших своих вещах («Западня», «Экспресс «Надежда», и, конечно же, «Звездный скиталец») он никогда не уходил за песчаные берега любимого им волшебного Аральского моря — голубого, полного жизни… Может, гибель моря и сделала его фантастом».