Жоэль Шарбонно - Испытание

Я снова сжимаю ее в объятиях и говорю:

– Каждый год кто-нибудь пускает слух про шишку из Тозу на нашем выпуске. – При этом я не могу не мечтать о том, чтобы в нынешнем году слух оправдался. Чтобы не отстать от Дейлин, я добавляю: – Для меня еще осталось мороженое?

Я ищу клубничное и заодно здороваюсь с другими подругами, многие из которых, как Дейлин, переходят в выпускной класс. Надеюсь, кто-нибудь из них возьмет ее под свое крылышко через несколько недель, когда начнется новый учебный год. Если этого не произойдет, я сама постараюсь облегчить Дейлин жизнь.

Мама машет мне рукой и хмурится. Мне приходится оставить улыбающуюся Дейлин с другими ученицами и бежать через площадь к фонтану, где меня ждет семья. Почти все встречные радостно меня приветствуют. Наша семья едва ли не каждый год меняет жилье, перебираясь в ту часть колонии, где, по мнению магистрата, мастерство отца нужнее всего. Из-за этих переездов трудно привязаться к дому, зато, в отличие от большинства земляков, знающих только своих соседей и бывших одноклассников, я знакома чуть ли не со всеми жителями колонии.

Дошколята, одетые в бледно-желтое и зеленое, танцуют вокруг круглого фонтана шириной в 12 футов и иногда брызгают друг в дружку водой. Но туда, где сидит мама, они не суются: она дает им понять выражением лица, что тому, кто ее обрызгает, не поздоровится. Кажется, меня тоже ждет выволочка – не знаю еще за что.

Она придирчиво меня рассматривает:

– Какая растрепанная! Чем ты занималась?

У меня очень непослушные волнистые волосы, хорошо еще, что не кудри. Я прошу постричь меня коротко, но мама твердит, что незамужней молодой женщине необходимо ходить с аккуратными длинными волосами. Я бы охотно согласилась, будь моя прическа аккуратной.

Барабанная дробь и звуки труб заставляют маму оставить в покое мои волосы. У меня замирает сердце. Пора занять свое место в строю. Сейчас начнется вручение дипломов.

Отец и братья отделяются от толпы и по очереди обнимают меня, потом я тороплюсь к помосту, на котором нам, выпускникам, предстоит простоять всю церемонию. Говорят, легче отучиться одиннадцать лет в школе, чем продержаться два с лишним часа, прощаясь с ней. Надеюсь, это шутка.

Мы выстраиваемся, как нам показывают, в глубине сцены – мальчики сзади, девочки впереди. Это хорошо – будь все наоборот, я бы ничего не увидела. Мои братья унаследовали у отца и матери высокий рост, а я пошла в кого-то из представителей прежних поколений. Во мне всего пять футов два дюйма, я ниже всех девочек в нашем классе.

Мисс Йорген, учительница, никак не успокоится, строя нас. По меньшей мере десяток раз она напоминает нам, чтобы мы не забывали улыбаться, стояли прямо и ели глазами собравшихся. Это ее первый выпуск в колонии Пять Озер, и она, ясное дело, нервничает. Наконец, удовлетворенная нашей выправкой, она занимает свое место на середине сцены. Снова барабанят барабаны и трубят трубы. Магистрат Оуэнс появляется в дверях своего дома – единственного трехэтажного дома на площади – и шагает сквозь толпу. Это крепкая седая женщина с морщинистым лицом. Ее красное платье темнее, чем у остальных, с оттенком ржавчины. Подойдя к трибуне, она наклоняется к микрофону, который должен разнести ее голос на всю площадь, и провозглашает:

– Счастливого выпуска!

Мы хором повторяем эти слова, несколько человек хлопают в ладоши. Магистрат Оуэнс ждет, пока на площади установится тишина, и продолжает:

– Вручение дипломов об окончании школы – волнующий момент для всех нас, но больше всего волнуются выпускники у меня за спиной. Завтра они станут желанным пополнением среди трудящихся нашей колонии. Двадцать пять лет назад правительство Соединенного Содружества решило отправить сюда сто пятьдесят мужчин, женщин и детей. Они создали колонию Пять Озер в надежде, что наш упорный труд возродит обезображенный край, некогда покрытый густыми лесами и тучными полями. Колония носит название Пять Озер в память о Великих Озерах. Все мы вместе стараемся вернуть им былое величие. Чтобы мечта стала явью, нам требуются руки каждого члена сообщества. Мы счастливы, что этот выпуск добавляет в наши ряды еще четырнадцать человек. С каждым нашим шагом вперед растет потребность в рабочих руках, без которых невозможен прогресс. Поверьте, новые работники нужны всегда. Знаю, что многие из вас еще не решили, чем займутся во взрослой жизни, но все мы с благодарностью примем любой ваш вклад в общее дело в предстоящие годы.

Толпа аплодирует. Я трепещу от волнения. Магистрат Оуэнс объявляет:

– А теперь – Выпускной Парад!

Я закусываю губу, чтобы не дрожала, когда барабаны и трубы начинают играть марш. Глаза щиплет, их на мгновение застилают слезы, и я перестаю видеть своих одноклассников, которых с завтрашнего дня придется называть бывшими. Каждый год ученики школы маршируют по площади под аплодисменты зрителей. Перед каждым классом двое учеников несут плакат с перечислением дисциплин, изученных в прошедшем учебном году. После церемонии плакаты вывешивают на площади, и жители решают голосованием, какой из них лучший. Взрослые часто заключают пари. Я как выпускница впервые не участвую в параде. Меня больно ранит мысль, что мои парады уже позади.

Возглавляет парад младший класс, за ним следует второй и так далее. Они маршируют под барабаны вокруг фонтана и переходят в сектор слева, огражденный канатами. Когда все десять классов выстраиваются перед сценой, судья Оуэнс рассказывает про новую транспортную систему, уже связавшую Тозу-Сити с десятью колониями. В конце концов не останется колонии, в которую не ходили бы поезда. Мне со сцены видно, как радостно встречают слушатели это сообщение. Закончив с новостями Соединенного Содружества, судья Оуэнс передает слово ответственным за водоснабжение, электроэнергию, земледелие и другие проекты. Все это растягивается более чем на час. Звучат напоминания о необходимости экономить воду, призывы к добровольцам принять участие в строительстве жилья для молодоженов. Даже мой отец выступает – сообщает о новом, более устойчивом сорте картофеля, выведенном его бригадой.

Я моргаю, стараясь скрыть удивление. Дело не в новом сорте, о нем я знаю. У старого была твердая кожура толщиной в целых полдюйма, черневшая на воздухе. Это как-то связано с генной трансформацией, произведенной отцом с целью добиться созревания картофеля в бесплодной почве. Черная кожура вообще-то мало кого волновала: счистишь ее – и картофель съедобен. Но Зин попробовал вывести сорт без этой кожуры и добился успеха. Так что для меня не стал неожиданностью новый сорт картофеля, удивительно было то, как отец о нем объявил. Неделю назад он говорил, что успех проекта – заслуга Зина, а тут даже не упомянул его имени!