Генри Каттнер - Ось времени

Я открыл рот от изумления, а он устало улыбнулся.

— Я хочу предложить вам поработать на меня, — продолжил он. — Я объясню. Вы знаете Ира Де Калба?

— Это тот самый? Новый Эйнштейн?

— В некоторой степени. Он дилетант, хотя, возможно, и гений. Его ум скачет, как кузнечик. Вы наверняка слышали, что Де Калб разработал новую область математики, но даже не подумал ее практически использовать. Он… впрочем, вы все сами поймете, когда познакомитесь с ним. Сейчас он занимается чем-то совсем новым, очень новым и очень важным. Я хотел, естественно, чтобы кто-нибудь об этом написал и предложил ему, а Ира Де Калб потребовал вас.

— Почему меня?

— У него есть свои соображения по этому поводу, и, может, он вам объяснит все, но я не могу. — Он протянул мне контракт. — Ну так как?

— Хорошо, я попытаюсь, — сказал я. — Но если эта работа мне не понравится…

— Понравится, — угрюмо ответил Аллистер. — Когда вы познакомитесь с Ира Де Калбом, вам понравится, гарантирую.

Дом Де Калба вписывался в склон горы, как будто ее построил сам Френсис Ллойд Райт, и когда я взобрался наконец на верхнюю террасу по ступеням из серого камня, то уже едва дышал. Служанка оставила меня в комнате и предложила подождать.

— Мистер Де Калб ждет вас, — сказала она, — но он будет через десять минут.

Одна из стен комнаты, в которой я оказался, была стеклянной, и через стекло открывался вид на Аппалачские горы, покрытые изумительными по красоте лесами. В комнате кроме меня находилась женщина, и я сразу узнал ее, хотя мог видеть только очертания прекрасной фигуры на фоне льющегося из окна света. Она встала из-за стола, когда я вошел.

— Доктор Эссен! — воскликнул я. И сразу проникся уважением к своей будущей работе. Не может быть, чтобы такие люди, как Ира Де Калб и Лотта Эссен, собрались вместе из-за какой-то ерунды. Я знал доктора Эссен потому, что дважды брал у нее интервью сразу после Хиросимы. В то время меня интересовал ее совместный проект с Фришем и Меснером. Мне очень хотелось спросить, что она делает здесь, но я удержался от расспросов. Немного зная ее, я понимал, что узнаю много больше, если она захочет говорить сама.

— Мистер Де Калб попросил меня встретить вас, мистер Кортленд, — сказала она приятным мягким голосом. — Я очень рада снова встретиться с вами. У вас в Рио было небольшое странное приключение, не так ли?

Она снова лукаво улыбнулась мне. Ее нежное лицо обрамляли коротко остриженные волосы, а глаза… светло-серые, почти стальные, разили, как копья, если вы прямо встречали ее взгляд. В целом она производила впечатление мягкой и нежной женщины, но ее быстрый пронзительный взгляд пугал, словно предупреждая, что в этой мягкой усталости есть что-то от пантеры, приготовившейся к прыжку. Этот взгляд открывал то, что скрывала модная прическа, — умную голову с изощренным мозгом.

— Я разрешу мистеру Де Калбу рассказать вам все, — сказала она. — Вы оказались вовлечены в одну историю гораздо больше, чем полагаете. — Она помолчала, не глядя на меня. Носком лаковой туфельки он подцепила угол ковра. — У нас есть немного времени до прихода Де Калба, и я хочу оценить вашу реакцию на… на кое-что. Идемте со мной.

Мы вышли в холл, опустились по лестнице, застеленной ковровой дорожкой, и оказались в большой, великолепно обставленной комнате. «Кабинет Де Калба», — подумал я. Однако все книжные полки были пусты, и на всем лежал слой пыли.

— Камин, мистер Кортленд, подойдите — сказала Эссен, показав рукой на камин.

Я подошел ближе и опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть то, на что указывала Эссен. Это был обычный камин из обычного камня, но на одной стороне его было какое-то пятно. Бешено закружились мысли, и я понял, что значит, когда говорят, что время остановилось. В голове одновременно вспыхивали и гасли тысячи разных образов и мыслей, но в тот миг, когда я увидел пятно, то сразу понял: трансмутация. Не знаю, почему я так подумал. Затем, не успев прийти к какому-либо разумному выводу относительно того, что происходит со мной, я вновь очутился в той аллее в Рио, в три часа утра. Снова движение чего-то темного из закоулка. Я опять слышал шипение в ушах, ощущал ожог от прикосновения. Я вспомнил взрыв источника энергии во мне в тот момент, когда происходила смерть человека. Я знал, что все это связано между собой — и то, что произошло со мной, и это пятно на камине. У меня не было никаких оснований для такого вывода, не было доказательств, но я был железно уверен в своей правоте.

Я, не спрашивал ни о чем, просто внимательно осматривал камин. Пятно было неправильной формы. Казалось, что камень в этом месте перешел в какое-то другое состояние. Оно была мне совершенно неизвестно. Серый цвет камня обрывался внезапно, и начиналось другое вещество, почти прозрачное, с темными прожилками и крупными зернами на деревянных панелях, которыми были обшиты стены. На ковре, висящем рядом с камином, тоже было точно такое же пятно. Я посмотрел на доктора Эссен.

— Не прикасайтесь к нему, — сказала доктор Эссен.

Но я и не собирался, мне было не нужно касаться его, чтобы узнать, каковы будут последствия. Я знал, что, прикоснувшись, получу ожог как от трения, хотя все казалось абсолютно неподвижным. Доктор Эссен, похоже, тоже это знала, я понял это по выражению ее лица. Я еще раз вгляделся в прожилки в пятне. Причудливо перекрученные между собой, они казались совершенно инородными в теле полупрозрачного материала.

Я поднялся.

— Что это? — голос мой чуть дрожал.

— Это Некрон, — ровным голосом ответила она, так внимательно глядя мне в лицо, что мне стало не по себе. — Так назвал это вещество мистер Де Калб. Слово ничем не хуже и не лучше других. Это… это новый вид материи, мистер Кортленд. Вам приходилось встречаться с чем-то подобным? — Ее глаза буквально сверлили меня.

— Пожалуй, нет, — ответил я. — Но…

— Хорошо, я понимаю, — прервала она меня. — Просто я хотела убедиться кое в чем и убедилась. Пойдемте отсюда, и ради Бога, прошу вас, не задавайте никаких вопросов, пока вы не просмотрите запись.

— Запись? Что…

— Ее нашли во время раскопок на Крите. Она очень любопытная. Вы увидите ее. Идемте.

Она заперла дверь.

Мистер Де Калб был похож на древнюю греческую статую и не выглядел на свои 47 лет. Он был похож на юношу, высокого, прекрасно сложенного, волосы его были коротко острижены. Его лицо было спокойно, и, казалось, никакие переживания или невзгоды не смогли избороздить морщинами его гладкий лоб. По всему было видно, что он прекрасно владеет собой и умеет подавлять свои эмоции. Это было лицо Будды, спокойное, сосредоточенное, но в глазах его была одна странность: я не мог определить их цвет. Они, казалось, были затянуты пленкой, как у кошек. «Светло-голубые, — подумал я, — а может, серые или совсем бесцветные».