Роберт Шекли - Машина Шехерезада - шесть историй

– Когда убивает, а когда и нет. Практически невозможно угадать, что эта чертова штуковина выкинет через минуту. Даже определить, где первая глава, и то сложно. Видишь ли, чтобы уловить эстетику ее рассказов, необходимо разобраться, почему машина подробно описывает какие-то вещи, а мимо других проскакивает, почему бросает каких-то героев на полпути и выдумывает новых. Я как раз над этим сейчас работаю.

– Сделай мне одолжение, – сказал Герн. – Если ты когда-нибудь поймешь основной принцип, не рассказывай мне о нем.

– Довольно-таки необычная просьба.

– Да ну? Послушай, меня уже тошнит от знаний о том, как что работает. По-моему, приятнее всего просто сесть и позволить втянуть себя в какую-нибудь странную историю. И чем страньше, тем лучше! Боже мой, Мартиндейл, я веду размеренную жизнь. Я скоро задохнусь от ее размеренности. Умру я, без сомнения, по какой-нибудь совершенно разумной причине и самым что ни на есть размеренным образом. Поэтому все, что может дать мне передышку – вырвать меня из абсолютной и чудовищной размеренности моей жизни, – приветствую обеими руками!

– Так ты действительно не хочешь знать, как она работает?

– Действительно не хочу.

– А как ты относишься к знанию в других областях искусства? Я, например, когда иду в кино, всегда стараюсь понять, почему мне показывают то, что показывают.

– А я никогда не стараюсь, – сказал Герн. – Искать разумное начало в кинокартине – все равно что искать его в собственных снах.

– Я лично всегда задаюсь вопросом, что означают мои сны, – заметил Мартиндейл.

– Что ж, мы и тут противоположны, – сказал Герн. – Спишем это на счет дуализма.

– Дуализма? Интересная мысль. Я думаю, она могла бы объяснить...

– Нет, нет, нет! Мартиндейл, ты ставишь объяснение поперед явления! Я категорически против! Включи, пожалуйста, машину и давай приступим к рассказу.

– Говорю тебе, я не уверен, что она машина. Ей свойственны некоторые черты живой материи. Возможно, она пытается...

– Черт тебя подери! – крикнул Герн. – Включи ее, или заведи, или дерни за цепь – в общем сделай так, чтобы она заработала! А потом затянись разочек травкой.

Мартиндейл улыбнулся и покачал головой:

– Травка для этого не нужна.

– Травка для всего нужна, – заявил Герн. – Так включишь ты ее или нет?

– Да. Сейчас она начнет. Хотя не обязательно с начала, сам понимаешь...

– Или ты сейчас же прекратишь извиняться и врубишь эту штуковину, или я убью тебя на месте!

– Расслабься, Герн. Раскуривай свою трубку. История начинается.

Ричард Мартиндейл почувствовал, как край утеса уходит у него из-под ног. Судорожно нащупывая ступнями ускользающую почву, он потерял равновесие и упал, отчаянно пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы предотвратить головокружительное падение в бездну, разверзшуюся внизу. Пальцы скользнули по корневищу, вцепились в него, и тело Мартиндейла застыло в состоянии краткого и ненадежного покоя.

Глянув вниз, Мартиндейл увидел на дне глубокого ущелья злые и острые, как шпильки, каменные шпили. Корневище, за которое он уцепился, начало отрываться от присыпанного землей каменистого бока утеса. И, что хуже всего, глянув вниз, Мартиндейл увидел, что у него расстегнута ширинка. Висеть на краю смерти в таком нелепом до непристойности виде – воистину ирония судьбы. Эта мысль мелькнула в голове у Мартиндейла, силившегося вспомнить, как его угораздило очутиться в таком положении.

– Да, вот именно! – сказал Мартиндейл. – Как меня угораздило очутиться в таком положении?

С выступающего края утеса на него воззрилась машина, похожая на «Муг»-синтезатор:

– Это я тебя в нем очутила.

– Но зачем?

– Потому что это отличная завязка для рассказа.

– Но я же твоя публика! Ты, идиотка! Ты должна вытворять разные штучки с другими людьми, а я – слушать о них рассказы!

– Правильно, такова была исходная предпосылка, – откликнулась машина. – Однако я сочла необходимым ее пересмотреть. В истории, которую я сейчас рассказываю, я буду машиной, напрочь лишенной воображения и неспособной сочинить ни строчки. Поэтому мне придется ставить людей в определенные положения и записывать, как они из этих положений выкручиваются. Затем я изложу происшедшие события и выдам свое изложение за рассказ. О твоем бедственном положении узнают миллионы... ну, тысячи людей – и все они будут тебе сочувствовать. Разве сочувствие тысяч людей не лучшая награда, о какой только может мечтать человек?

Корневище продолжало вырываться из каменной стены. Мартиндейл с опаской елозил ногами по осыпающемуся щебню. Найти бы хоть какую-то опору! Найти бы хоть какой-нибудь довод, способный убедить машину в том, что его обязательно нужно спасти!

– Паршивый у тебя получится рассказ, – заявил Мартиндейл. – Какого черта ты загнала меня в такое дурацкое положение да еще с расстегнутой ширинкой?

– Для вящего эффекта, – небрежно бросила машина.

– Это надуманно и неестественно, – сказал Мартиндейл. – Можешь ты объяснить, как я сюда попал?

Мартиндейл опорожнял свой мочевой пузырь. Какое-то мальчишеское озорство заставило его встать на краю утеса, чтобы полюбоваться, как струя мочи дугой взмывает в воздух, вспыхивает на солнце и блестящими желтыми каплями падает вниз на тысячу футов, на самое дно каньона. И он настолько увлекся этим зрелищем, что не заметил, как земля потихоньку осыпается под ногами.

– Вот так ты и повис на краю утеса с расстегнутой ширинкой, – торжествующе заявила машина. – Объяснение достаточно правдоподобное, nein?

– Послушай! Ситуация становится глупой, а корневище и вправду скоро оторвется. Я могу убиться.

– Подумаешь, эка важность! – сказала машина. – Я все равно вынашиваю идею убить тебя в конце этой главы.

– Что ты несешь! – воскликнул Мартиндейл. – Я человек и к тому же главный герой! Ты не можешь так со мной поступить!

– Спорнем? – предложила машина. – Я могу покончить с тобой в любую минуту. Нет ничего проще. Все, что мне нужно будет сделать...

– О'кей, не горячись так! – сказал Мартиндейл. Ему стало ясно, что он имеет дело с сумасшедшей машиной. – По-моему, твоя идея никуда не годится.

– Почему?

– Потому что если ты убьешь меня, то дальнейшим событиям не с кем будет происходить.

– Они могут происходить с другими персонажами.

– Но здесь нет других персонажей!

– Я могу ввести их когда угодно, – заявила машина. – Смотри!

Через мгновение на утесе появились фермер с вилами, дровосек с топором, полицейский со свистком, танцовщица в перьях и ковбой с лассо.