Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 5

Пристыженный Распорядитель Игр потупил глаза.

— Это не так…

— Прими мое предложение, — перебил его Валет, — и я покину Игры. Или прикажи исполнить приговор, но тогда сам, в конечном счете, окажешься проигравшим.

Горбун перестал скрипеть пером и посмотрел на Бенони.

— Валет, — спросил Распорядитель Игр, — ведь ты и вправду явился сюда, чтобы украсть камень?

— Конечно.

— Зачем? Продать его почти невозможно. Нет никого, кто бы не слыхал о нем…

— Я обещал его своему другу, перед которым я в долгу. Ему, видишь ли, приспичило иметь эту побрякушку. Отпусти меня, и я скажу другу, что провалил дело. Практически мне даже и лгать не придется.

— Я очень не хочу, чтоб ты обрушил на меня свой гнев, когда вернешься…

— То, чего ты так боишься сейчас, — совершенный пустяк в сравнении с тем, что ты получишь, если отправишь меня в путешествие к Клоакам.

— …Однако человек, занимающий мою должность, не может запросто поверить другому, особенно если того зовут нередко Валет-Обманщик.

— Значит, мои слова для тебя пустой звук?

— Боюсь, что так. — И Бенони бросил писцу: — Пиши дальше!

— И мои угрозы для тебя тоже ничего не значат?

— Нет. Они меня очень беспокоят. Однако мне приходится выбирать между твоим отмщением спустя несколько лет и тем неотвратимым наказанием, которое я понесу немедленно, если Хелфлейм будет украден. Попробуй войти в мое положение, Валет.

— Что ж, попробую войти, — ответил тот, поворачиваясь к Смейджу и Квайзеру. — А ты — тварь с шакальими ушами, и ты — мерзкий гермафродит, о вас я тоже не позабуду!

Смейдж поглядел на Квайзера, Квайзер же похлопал пушистыми ресницами и улыбнулся.

— Это ты можешь сказать нашему господину — Повелителю Крыланов.

Лицо Валета перекосилось при одном имени его извечного врага.

Поскольку в Сумеречных Землях действие магии замедляется, ибо там уже начинает проявляться действие науки, то прошло не менее минуты, прежде чем в шатер впорхнула летучая мышь и бесшумно пролетела между ними.

— Мы состязаемся под знаменем Крыланов, — эти слова Квайзер успел произнести еще до появления летучей твари.

Прозвучавший в ответ на них смех Валета был прерван ее появлением.

Увидев ее, Валет склонил голову, и желваки на его скулах окаменели.

Воцарившаяся тишина нарушалась лишь скрипом пера по пергаменту.

— Да будет так, — произнес Валет, помолчав.

Его вывели на центральную площадь территории, предназначавшейся для игр, где уже стоял человек по имени Блайт с огромным топором.

Валет быстро отвернулся и торопливо облизал губы. Затем его взгляд с неизбывной силой вновь притянуло сверкающее лезвие топора.

Еще до того, как Валету предложили встать на колени перед плахой, воздух наполнился шорохом кожистых летающих тварей — то была бесчисленная стая безмолвно пляшущих вокруг него крыланов. Они все летели и летели откуда-то с запада, но мелькали с такой быстротой, что отбрасываемые ими тени скользили над Валетом, не оставляя ему никакой надежды на спасение.

Он проклял их, зная, что беспощадный враг прислал своих слуг с целью поиздеваться над ним в смертную минуту.

Когда дело касалось воровства, Валету обычно сопутствовала удача. Сейчас же его выводила из себя перспектива потери одной из своих жизней из-за халтурно сделанной им самим работы. В конце концов он был тем, кем был…

Он преклонил колени и положил голову на плаху. В ожидании конца Валет гадал: правда ли, что голова сохраняет сознание в течение нескольких секунд после того, как отлетит от тела? Он попытался было отогнать эту мысль, но она возвращалась к нему снова и снова.

«А может, — думал он, — дело все же в чем-то большем, чем моя собственная небрежность? Не сам ли Повелитель Крыланов подстроил эту ловушку?.. Если так, это может означать только одно…»

Тонкие лучи света кромсали Тьму; белые, серебристые, голубые, желтые, красные — они то пронзали ее как шпаги, то изгибались дугой и превращались в волнистые полоски. Они рассекали глыбу темноты на ломти.

Все медленнее… медленнее… мелькание лучей… И вот уже эти полосы становятся непохожими ни на тропинки, уходящие в бесконечность, ни на нити гигантской паутины. Сейчас это всего лишь длинные тонкие прутья, через мгновение — коротенькие палочки — слабый пунктир света и, наконец, еле мерцающие точки.

Он долго смотрел на звезды, даже не отдавая себе отчета, что это такое. И лишь когда миновала целая вечность, в его сознание просочилось слово «звезды», и слабый свет мысли забрезжил где-то за яблоками бессмысленно вытаращенных глаз.

Безмолвие… никаких ощущений, кроме тех, что даровало ему зрение. И опять тянется несказанно долгое время, и вдруг почему-то приходит ощущение падения; ему казалось, что он падает с огромной высоты, медленно, медленно обретая свою сущность. И тут возникло понимание, что он просто лежит на спине, глядя прямо в небо, и что прежняя тяжесть бытия снова стала его неотторжимым свойством.

«Я — Валет из Страны Теней», — произнес он про себя, все еще не в силах пошевелиться.

Он не знал, ни где лежит сейчас, ни того, как он попал в это место, полное тьмы и звезд. Впрочем, это ощущение казалось ему немного знакомым; возвращение сознания воспринималось как нечто уже испытанное ранее, но только в очень отдаленном прошлом.

Тепло его сердца медленно растекалось по всему телу, вызывая легкое покалывание в членах, означавшее, что чувства возвращаются к нему. А потом пришло и понимание происходящего.

— Будь оно проклято! — таковы были его первые слова, ибо с возвращением способности обонять к нему пришло и осознание того, где именно он оказался.

Он лежал в Клоаке Глайва, на Западном Полюсе Мира, во владениях зловещего барона Дрекхейма, через княжество которого должны проходить все взыскующие воскрешения из мертвых.

Теперь ему стало ясно, что лежит он на куче вонючих отбросов в самой середине озера мерзкой помойной жижи. Жесткая улыбка скользнула по его губам, когда, должно быть, в сотый раз, он подумал, что если для смертных Клоака — и начало и конец их жизни, то для жителей Темной Стороны она сулит еще многие радости.

Едва Валет обрел способность шевелить правой рукой, он первым делом потер горло и принялся массировать шею. Боли не было, но воспоминание о казни снова пробудило в нем чувство предсмертного ужаса. Как давно это было? Скорее всего, несколько лет назад.

Он содрогнулся и постарался не думать о том, что случится, когда будет истрачена его последняя жизнь. Ужас ушел, но зато пришла и уж больше не уходила дрожь от холода. Валет яростно выругался, припомнив безвозвратно утерянную одежду; она к этому времени сгнила, надо полагать, вместе с его прежней плотью, либо, что вернее, давно сносилась до дыр на чужих плечах.