Гарднер Дозойс - Там, где не светит солнце

Микроавтобус притормозил и остановился у откоса по другую сторону дороги. Робинсон видел две фигуры на переднем сиденье, закрывшиеся руками от ослепительного света. Подошел лейтенант, вгляделся в них с расстояния в несколько футов и махнул рукой. Прожектор потускнел до четверти полной яркости.

В оранжевом рассеченном свете Робинсон едва различал пассажиров микроавтобуса: высокого худого мужчину в черном свитере и молодую женщину нордического типа с лежащими на плечах светлыми волосами, одетую в оранжевую рубашку. Лейтенант подошел и постучал в окно водителя Робинсон видел, как, едва приоткрываясь, движутся его губы. Худощавый мужчина бесстрастно вынул документы, и лейтенант принялся проверять их, просматривая страницу за страницей.

Робнсон нетерпеливо шевельнулся. Он чувствовал, как постепенно по всему его телу высыхает пот, хотя одежда еще липла к телу.

Лейтенант кивнул молокососу, а сам отступил на несколько шагов, так что стоял теперь перед капотом. Молокосос подошел к задней части машины и начал открывать боковую, скользящую дверь. Робинсон заметил, что худощавый мужчина нервно облизал языком губы. Женщина спокойно смотрела прямо перед собой. Водитель что-то сказал лейтенанту, молокосос отодвинул дверь и начал забираться внутрь...

Что-то шевельнулось между вторым рядом сидений и закрытой задней дверью; в сторону отлетело толстое армейское одеяло, кто-то вскочил на колени, начал вставать. Робинсон мельком заметил темную кожу, необычайно белые на ее фоне глаза, в ужасе раздувавшиеся ноздри. Молокосос от удивления открыл рот, потом метнулся назад, размахивая револьвером. Лицо водителя исказила жуткая гримаса - открытые губы, набухшие вены, оскаленные зубы.

Он попытался включить скорость. Темноту прошил поток огня, автомат в руках лейтенанта загрохотал, яростно дергаясь. С лицом, не выражающим абсолютно ничего, офицер водил им влево и вправо. Ветровое стекло микроавтобуса разлетелось на тысячи осколков, мужчина и женщина подскочили, их тела зацерглись в гротескном танце. Лейтенант не прекращал огня. Наконец мужчина подался вперед, все ниже и ниже, с лицом, искаженным предсмертной гримасой, и вот уже тело его навалилось на руль. Женщину пули швырнули на боковую дверь, та открылась, и она выпала наружу; волосы ее рассыпались, одна рука где-то за головой, широко расставленные пальцы тянулись за чем-то. Она ударилась об асфальт и лежала, наполовину выпав из машины. Длинные пальцы еще раз вздрогнули, сжались, потом раскрылись.

Темнокожая фигура отчаянно рванула заднюю дверь, открыла ее, выбралась наружу и попыталась добраться до откоса, чтобы скрыться в темноте. Сверху загремел пулемет, и очередь разнесла крышу микроавтобуса. Металл стонал и дымился. Черного достало в момент, когда он готовился прыгнуть, с одной ногой уже в воздухе. Крупнокалиберные пули ударили с огромной силой, разорвав его почти пополам, швырнули безвольное тело на шесть или семь футов дальше. Пулемет гремел не умолкая, с дороги взлетали вверх миниатюрные гейзеры асфальта. Молокосос, крича в каком-то нечеловеческом возбуждении, палил из револьвера в неподвижную фигуру.

Лейтенант сделал рукой знак, к все стихло. Никто не шевелился. Эхо уносилось все дальше. Из дула автомата лейтенанта лениво поднималась струйка дыма. В неправдоподобной тишине слышны были только чьи-то рыдания. Только через какое-то время Робинсон понял, что это его голос; он стиснул зубы и напряг мышцы живота, чтобы не вырвало. Пальцы, сжимающие руль, болели, но он не мог их разжать. Ветер холодил залитое потом тело.

Лейтенант подошел к дверце водителя, открыл ее, схватил мертвого мужчину за волосы и рванул его голову вверх. Худощавое лицо было расслабленным, гладким, полным почти аскетического покоя. Офицер убрал руку, и окровавленная голова снова упала на руль.

Он неторопливо обошел микроавтобус со стороны капота и долю секунды смотрел на женщину. Она лежала наполовину на дороге, лицом вверх, с рукой, закинутой за голову. Широко открытые глаза продолжали смотреть вперед. Лицо ее было не тронуто, зато тело от горла до паха было красным, постепенно расширяющимся кошмаром. Лейтенант с лицом, словно высеченным из мрамора, ласково поглаживал ствол своего автомата. Резкий ветер дергал платье женщины, обвивая его вокруг ее талии. Лейтенант пожал плечами и зашел за микроавтобус. Там он тронул ногой лежавшего почти на центральной линии негра, после чего отвернулся и быстрыми шагами направился к патрульной машине. На откосе капрал принялся перезаряжать дымящийся пулемет. Водитель снова задремал.

Молокосос все еще стоял возле микроавтобуса, и на лице его не было даже следа недавнего возбуждения. С пепельно-серым болезненным лицом смотрел он на голубой дымок, поднимающийся из ствола его револьвера, на свои сверкающие ботинки, на медленно засыхающую кровь. Мерцающий свет заливал красным мертвые, бледные лица, на долю секунды возвращая им видимость жизни, и тут же снова отбирая ее.

Пожилой сержант, все время сжимавший свою двустволку, повернулся к Робинсону. Казалось, он вдруг постарел еще на двадцать лет.

- Лучше езжай отсюда, сынок, - мягко сказал он. Поправил двустволку, взглянул на изувеченную машину, отвернулся, потом взглянул еще раз. На виске его пульсировали голубые жилы. Медленно покачав головой, он сел в патрульную машину и отвел ее в сторону.

Лейтенант вернулся, когда Робинсон пытался завести двигатель.

- Ну давай, шевели задницей, - сказал он и вогнал в автомат новый магазин.