Джоан Айкен - Пять зеленых лун

В дверях показалась ночная сестра.

— Вам пора уходить, мистер Баулинг, — сказала она.

— Смилуйтесь, сестра! Я же в цейтноте… Сестра Тэтчер позволила бы мне остаться.

— Сестра Тэтчер балует этого пациента.

Но даже ночная сестра не прочь была посидеть в соседней палате и послушать, как устроены на Марсе стиральные машины.

Три дня спустя Онилу позволили немного погулять. Он прошелся по улицам, чтобы взглянуть на свой корабль и поболтать с Гарри Мэкинзом, который по своему обыкновению принимал во дворе ножную ванну.

— Мы совсем свыклись с ним, — сказал Гарри, кивая на блестящий полупрозрачный шар, — напоминает нам Британский фестиваль.

Лил принесла им по чашке чая и печенье. Мимо, направляясь в лавку, протопал старик Тэтчер.

— Разве на Марсе нет слепых? — спросил Гарри, заметив беспокойство в глазах Онила, когда тот повернулся и посмотрел вслед старику.

— Да, у нас слепых нет. Но не в этом дело… Мог ли бы я предостеречь его? — чуть слышно пробормотал марсианин.

— Предостеречь? От чего?

— Видите ли, его внучка Люси — мой друг…

— Конечно. И очень славная девушка к тому же. Но в чем дело, Онил?

Молодой человек покачал головой и перевел разговор на Майкла.

— Все еще не нашел собаку, — сказал мистер Мэкинз. — Вы бы зашли к нему.

Когда они кончили пить чай, Онил постучал в дверь, и ему отворила тонконосая пучеглазая миссис Кинг, которая, казалось, искренне обрадовалась, увидев его.

— Хоть бы вы уговорили моего сынишку. Он так расстроился из-за этой проклятой собаки, хотя я говорила ему, и не раз, что такая собака слишком велика, во всяком случае для нашей квартиры.

Майкл Кинг лежал на черном шерстяном половике, который пять лет служил подстилкой Сэму.

— Не разговаривает, не ест ничего, — шептала мать.

— Собака не нашлась?

— Нет. Майкл, мистер Онил и мистер Мэкинз зашли проведать тебя. Встань же!

Услышав имя своего друга, мальчик медленно повернулся. Онил был потрясен его видом. Казалось, Майкл похудел на несколько фунтов.

— Сэм, наверно, погиб… Я знаю. Иначе он давно бы нашел дорогу домой.

— Это неверно, Майкл, — сказал Онил.

— Нет, верно, и мама говорит…. А если он умер, я тоже не хочу жить.

— Не смей так говорить, Майкл, это грешно! — поджимая губы, сказала миссис Кинг.

У Онила был смущенный вид.

— Вы хотите, чтобы я помог ему, миссис Кинг?

— Конечно! Может, хоть вы чуть его образумите.

— Так вот, Майкл, твоя мать обманывает тебя, когда говорит, что не знает, где находится собака. Она сама отдала Сэма ветеринару, который нашел для него место на ферме в девяти милях отсюда.

— Что?!

Майкл, побелев, уставился на мать, которая расплакалась от досады и чувства вины.

— Неправда! Это ложь! Кто вам сказал? Откуда вам это известно? На нашей улице никто об этом не знает, уж я позаботилась!

— Где находится ферма? — спросил Майкл, не обращая ни малейшего внимания на слова матери.

— В Норт-Дине, ферма Пинголда.

Майкл стрелой вылетел за дверь. Онил и Мэкинз последовали за ним, предоставив миссис Кинг беспомощно протестовать в пустой комнате.

— Я не могла иначе… Кормить собаку обходится так дорого…

— Правильно ли вы поступили? — сказал мистер Мэкинз, вновь опуская ноги в таз. — Пожалуй, паренек больше не будет верить матери. А впрочем… довольно-таки подлую штуку она сыграла с сынишкой. Но как вы об этом узнали?

— О-о! — Онил устало прикрыл глаза рукой. — Я читаю человеческие мысли.

— Да неужели? — Мэкинз задумчиво поболтал ногами в воде. — Значит, вы знаете все, что таится во мне?

— Знаю.

— Над этим стоит задуматься. А может, вы знаете… когда я умру?.. — продолжал Гарри с тревожным любопытством.

Онил страдальчески посмотрел на него, но ничего не сказал, ибо в этот момент Лил, растрепанная и обессилевшая, вбежала во двор, упала на стул рядом с мужем и залилась слезами.

— Ох! Несчастный старик!.. Какой ужас… какой ужас! У меня чуть руки и ноги не отнялись…

— Отчего, Лил? Что случилось?

— Бедный мистер Тэтчер… попал под мотоцикл, когда переходил Хай-стрит… Боже правый, как мы скажем об этом несчастной Люси?

Гарри Мэкинз медленно повернул голову и пристально посмотрел на Онила.

— Вы… вы сказали, что могли бы предостеречь его… Вы это имели в виду?

— Предостеречь — да, но не предотвратить.

— О господи! — прошептал Мэкинз. — Бедняга… Подумать только: жить, обладая такой способностью.

Он вынул ноги из таза, сунул их в туфли и тяжело зашагал в дом.

В тот вечер никто не пришел навестить Онила в больнице.

— Они боятся, — грустно сказал он Люси Тэтчер, которая пришла на ночное дежурство (она предпочла не прерывать работу, если никто против этого не возражает). — Боятся, что я скажу, когда они умрут.

— А я не боюсь, — отозвалась она и нежно прикрыла его крыло простыней.

— Они больше не придут ко мне.

Но он ошибся. Пришел патер Фогарти и после нескольких ничего не значащих фраз приступил к делу.

— Сын мой! — сказал он. — Если жизнь на Марсе такова, я вполне понимаю, почему вам захотелось его покинуть. Это, наверно, ужасно. Я привык к тому, что мои мысли доступны господу богу. Но не соседям!.. Вы сами видите, как обстоят дела.

— Да, — печально ответил Онил. — Теперь вы не захотите, чтобы я оставался здесь. А я так надеялся, что смогу быть полезным в библиотеке!

— Вы найдете себе место еще где-нибудь. Подыщите что-нибудь подходящее, благо у вас есть великолепный космический корабль. Я заделал в нем трещину и на вашем месте не стал бы здесь задерживаться, а улетел бы, как только почувствовал в себе силы. Конечно, все мы очень сожалеем. Никто на вас не сердится, просто никому не хотелось бы больше с вами встречаться. Поэтому прощайте, дорогой друг. Пришлите нам весточку, чтобы мы знали, как вы устроились на новом месте.

И патер Фогарти удалился.

Люси Тэтчер принялась молча вынимать из ящика кое-какие мелочи, принадлежавшие Онилу.

— Ну что ж, — сказал он, — сегодня отличная лунная ночь для полета. А она выглядела очень уюгкой, эта маленькая планета, где светят пять зеленых лун… И серая куропатка сидит на грушевом дереве… Если бы только она не была такой необитаемой!

— Я еду с вами, — сказала сестра Тэтчер.

— Люси, вам не следует даже думать об этом!

— Вы меня не остановите! — решительно заявила Люси, — мне все равно… мне не важно, если… если вы знаете, что я думаю…

Взгляд ее был так светел и прекрасен, когда она стояла, освещенная луной, прижимая полдюжины носовых платков и кусок мыла к белому накрахмаленному нагруднику, что это решило дело.