Дмитрий Федотов - Шаг навстречу

— А… если не поможет?

— В этом случае ваша жена тоже придет к нам для дополнительного обследования. Успех лечения гарантирован, — улыбка у него была мягкая и уверенная. — Всего доброго!

— До свидания.

— Спокойной жизни!..

И я снова оказался в отсыревшей темноте. Дойдя до угла здания, машинально глянул на номер дома, но его почему-то на месте не оказалось. Я решил, что он прибит с другого конца, но возвращаться не стал.

Эйфория продолжалась.

Я шел, сжимая в кармане флакон, и мечтал. Я сразу поверил во все происходящее. Знаете, бывают такие ситуации, когда обстоятельства, какие бы они ни были фантастичные, оказываются настолько очевидными, что подавляют способность удивляться. В физиологии это называется «запредельным торможением»: любое событие воспринимается как само собой разумеющееся, без объяснений и доказательств. У меня было нечто похожее. Я разговаривал, спорил сам с собой о том, как мне сегодня повезло: раз и на всю жизнь! Теперь мы с Алькой никогда не будем ссориться, даже просто обижаться друг на друга, будем понимать другого с полуслова, делать только приятное и хорошее. Я буду двигать науку, Алька — вдохновлять меня на новые открытия, я обязательно стану доктором, потом — профессором, потом — академиком…

В этот захватывающий момент я черпнул левым ботинком, и лучезарная картина распалась на биллионы мелких серых колючих дождинок, мерно сыпавшихся с ночного неба. Благостный туман тоже куда-то пропал. Чертыхнувшись, я собрался было повторить прошлую операцию с выкручиванием носка, но тут неожиданно из рябого зеркала лужи в хилом отсвете уличного фонаря на меня глянули большие скорбные чуть навыкате глаза — ушастый?!..

Я мгновенно взмок под непромокаемой курткой. Товарняк мыслей и сомнений со скрежетом сорвался с тормозных колодок эйфории и, лязгая и грохоча, ринулся по стрелкам и перегонам извилин…

Ушастик?!.. Дорогой мой!.. Насупленная смоляная мордашка с паутинным платиновым венчиком над покорными обвисшими ушами…

Застиранная лазурь над головой…

Душистое золото вокруг лица…

Теплый нектар на губах…

Красные росчерки энцефалограммы…

«Что-о?!.. — составы в мозгу столкнулись. — Они меня так же, как…»

«Не-ет!.. Не может быть!.. Не должно быть!.. Не хочу так!!..»

«Алька-а!!..»

Я сорвался с места. Погребальные глаза фонарей уныло высвечивали рваные куски асфальта и недоуменно помаргивали вслед дождевыми ресницами. Я не чувствовал себя. Ноги сами выбирали опору для толчка, сердце само находило нужный ритм…

А в зеленую бездну, сталкиваясь, медленно вращаясь, проваливались два «бильярдных шара»: не хочу!… Алька!… не хочу!…

Очнулся в застоявшейся теплоте подъезда. Оступаясь, падая и собирая боками все углы на поворотах, я добрался-таки до седьмого этажа. Пальцы лихорадочно обыскивали карманы в поисках ключа, перед глазами хороводились злорадные черно-красные хари, а среди них, расталкивая, плавала огромная самоуверенная улыбка в белоснежном колпаке…

Алька!..

Мне навстречу метнулась маленькая тень. Теплые ласковые руки обвили шею, и облако душистых и самых мягких на свете волос окутало лицо.

— Стас, милый мой, как долго тебя не было! — шептала Алька, теснее прижимаясь ко мне. — Целую жизнь! Я думала, что уже никогда не будет светло, и темнота зальет все!.. Потому что ты ушел…

Больничный колпак вдруг почернел и, проглотив свою улыбку, растворился в радужном коктейле, солоноватые капли которого уже щекотали и пощипывали мой нос.

— Пойдем домой, — только и сумел выговорить я, с наслаждением вдыхая самый любимый и родной запах.

Я сунул руку, чтобы достать ключ, и тут вдруг вспомнил про корректор настроения, но флакона в кармане не оказалось.

— Ты что-то потерял? — выглянула из-под моей руки озабоченная Алькина рожица.

— Пустяки, — ответил я, целуя прохладный любопытный нос, — всего лишь флакон поливитаминов…