Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян

Пока работала хлебница-множитель, друзья имели стабильный приработок. Они даже продали участок, поскольку были уверены, что хлебница будет работать вечно.

Однако они ошиблись. Агрегат сломался, стадион же «Локомотив» закрыли на якобы реконструкцию, а потом, нежданно-негаданно, над трибунами начали быстро расти стены сорокаэтажного жилого комплекса «Ассоль».

Леха и Сергей вместе с жителями района ходили митинговать и ложиться под бульдозеры, однако нарвались на контратаку милиции, которой руководил чиновник из городской мэрии.

– Ты знаешь, меня сегодня на участке мухи кусали, – задумчиво произнес Тютюнин.

– И чего?

– А то, что кусачие мухи прилетают только осенью.

– Наплюй. Меня сейчас другие вещи интересуют. Более важные.

– Это какие же ?

– Думаю, мне известен настоящий способ очистки. Последний и окончательный.

Тютюнин, полоскавший руки в теплых струях Каменки, на мгновение замер, потом медленно повернулся к Окуркину:

– Ты чего это? Опять?

Окуркин ничего не ответил. Вот уже несколько месяцев в разговорах приятелей это была запретная тема, потому как у обоих еще не изгладились из памяти приключения прошлого лета.

А началось все с наследства, которое оставила Лехе его бабушка.

Наследство как наследство – деревенский домик с трубой. Ничего примечательного, если не считать того, что бабушка при жизни очень расходилась в убеждениях с материализмом.

В погребе под домом независимой старушки внук Леха обнаружил целый склад спиртовых настоек неизвестного назначения. Однако воспитанный на российских традициях Окуркин назначение всякого спиртосодержащего продукта понимал вполне определенно. Пить – и все тут. Но поскольку в силу все тех же традиций пить один Окуркин не любил, он призвал на помощь друга Серегу.

Первая же проба едва не закончилась для приятелей трагически – их чуть не съели странные существа, к которым Сергей и Леха попали после принятия одной из настоек.

По возвращении в родную реальность друзья с перепугу решили напрочь забыть о складе спиртовых настоек, однако держались этого решения недолго.

Они предпринимали попытки произвести очистку драгоценного продукта, однако снова и снова попадали в неприветливые миры, претерпевая в них лишения и откровенный мордобой.

– Ты чего, опять за старое? – строго повторил свой вопрос Тютюнин, поскольку Леха сделал вид, что не расслышал.

– Я не за старое. Я просто хотел с тобой поделиться. Мне же не с кем поговорить. Заведи я эту байду при Ленке, она с меня иероглиф сделает…

– Ты из-за этого и примчался ко мне на дачу?

– Почему? Не-э-эт…

Леха вздохнул. По его лицу было видно, что его просто распирает от нетерпения.

– Ну ладно, рассказывай, – согласился Тютюнин. – Только сразу говорю – я против.

Ага, – оживился Леха и плеснул водой на пролетавшую стрекозу. – Я вот подумал, а чего это мы все время настойки фильтровать пытались? Это же не правильно.

– Почему?

– Да потому. Надо клин клином, понимаешь? – Нет.

– Нужно взять специальной травы и настаивать эти настойки по второму разу. Тогда получится – просто настойка от кашля.

– А какие такие специальные? – Тютюнин поднял над водой ногу и внимательно ее осмотрел.

– Это мы выясним.

– Как ты выяснишь?

– Спрошу у бабушек-знахарок.

– Где же в городе взять знахарок?

– Э, да ты чего, газет не читаешь? Они же, эти бабушки, объявления дают.

– Все равно я опасаюсь, – покачал головой Тютюнин. – А вдруг эти настойки еще злее станут, и не вернемся мы тогда домой никогда…

– Мы на собаках проверять будем.

– На собаках? Мы уже проверяли на собаках, и что получилось?

Окуркин виновато пожал плечами, вспомнив, как они потчевали фильтрованным спиртом бультерьера Дросселя.

Дроссель отлично себя чувствовал, а потом убежал. Окуркин думал, что все в порядке, и они с Серегой выпили, а потом началось такое, что просто ужас.

– Фигня все это. Ты лучше мне вот что скажи, Леха… – задумчиво произнес Тютюнин.

– Ну?

– Что такое энтропия?

– Это когда понос.

– Нет, понос – это диарея.

– Из какой хоть оперы, намекни.

– Да я тоже не знаю, – признался Тютюнин. – Знаю только, что она все время растет и от этого дихлофос испаряется.

Они посидели в воде еще немного, потом откуда-то издалека, будто волнами, стал накатываться странный шум, словно к речке приближалась степная конница.

– Уходить пора, – сказал Леха и поднялся со дна.

– А чего это? спросил Сергей, тоже становясь на ноги.

– Дети. В лагере тихий час закончился. Сейчас прибегут и будут динамитом рыбу глушить…

– Да ладно тебе, – не поверил Тютюнин, однако вслед за Окуркиным пошел вверх по обрывистому бережку.

Когда Окуркин и Тютюнин, наскоро одевшись, отъезжали от Каменки, на реке прогремел взрыв и столб грязной воды поднялся до макушек деревьев.

– Вот это да! – воскликнул Сергей.

– А ты думал, – усмехнулся Леха. – Я же говорил – лагерь, дети. А ты не верил.

В новый городской микрорайон Восточное Наглово Сергей и Леха добрались на «запорожце» уже к вечеру.

С трудом пробившись через запруженные автомобилями улицы и чудом избежав внимания сотрудников ГИБДД, Окуркин остановил «лупатого» возле большой, огороженной забором ямы. На плакате, который венчал въезд на территорию строительства, сообщалось, что пуск новой станции метро «Наглово» намечен на Праздник Долгожданной Независимости, где-то во второй половине дня.

Рядом на заборе какой-то хулиган написал мелом «После дождичка в четверг». И нарисовал неприличную картинку.

Все это Тютюнин окинул одним взглядом, а потом засмотрелся на бетонный узел, который серым памятником нависал над огороженной территорией.

– Это здесь работает твой знакомый? – спросил Сергей.

– А то, – неопределенно ответил Окуркин и, выйдя из машины, включил в «запорожце» противоугонку.

– Боишься, украдут? – поинтересовался Тютюнин.

– Конечно. Это ж теперь… забыл, как называется. Во – раритет!

Обойдя машину несколько раз, Леха многократно подергал дверцы и только после этого направился к воротам.

Они оказались закрыты и охранялись огромным лохматым псом, который крепко спал возле голубого вагончика.

– Мех четвертой категории, – привычно определил Тютюнин спящего пса.

– И много у вас за такой дают ?

– Ну, шкура с такой большой собаки потянет на пятьсот рублей.

– Да ты что? – поразился Окуркин и, схватившись за прутья решетки, уже другими глазами посмотрел на сторожевого пса. – Только ведь просто так он не дастся… На лекарства потом больше истратишь…