Нил Гейман - Интермир

Мутныш от возмущения покрылся алыми пятнами.

– Да пойми ты – я их потерял! Есть предложения? Или, может, ты покажешь, где ребята?

Тони перламутрово засветился, его поверхность превратилась в усыпанное звездами бескрайнее ночное небо. Я понял, что это – Нигде-и-Никуда, о котором упоминали Джей и госпожа Индиго. В Бинарии это место зовут Белым шумом. Впрочем, как это место ни назови, суть у него одна – кромка Промежутка, обходной путь, по которому можно перемещаться между мирами.

– Если они там, как же их выследить? Но ведь Джей меня как-то нашел, чтобы вытащить с «Лакрима мунди»!

Значит – возможно?

Только я не знаю как. Пройти через Промежуток могу, но и только. В Нигде-и-Никуда совсем другие многомерные координаты. Чтобы в них ориентироваться, нужно самому быть…

– Тони! – позвал я.

Мутныш медленно-медленно отодвинулся в самый конец темного сырого коридора и на полной скорости понесся на меня – быстрее цветочного горшка, падающего с подоконника. Я догадался, что сейчас произойдет, и непроизвольно дернулся, когда Тони, налетев со всего размаху, перекрыл мне обзор…

…хлоп! Перед глазами поплыли звезды.

Мутныш пропал из виду, но все вокруг стало странно знакомым: что-то вроде дежавю, как будто я переживал заново то, что уже случалось, только как-то по-другому. В прошлый раз мы падали сквозь Нигде-и-Никуда вместе с Джеем, удаляясь от «Лакрима мунди».

В лицо била мощная струя ветра, от которого заслезились глаза, звезды – или что тут у них в Нигде-и-Никуда? – неслись мимо, сливаясь в сплошные полосы, а я в ужасе колотил по пустоте руками и ногами. Прыгать с корабля в неизвестность было страшно, но гораздо страшнее – падать на что-то.

Представьте себе пончик, или покрышку, или спасательный круг – в общем, любое кольцо. Покрасьте его черной слизью. Перекрутите пяток таких колец между собой – так клоуны вертят из воздушных шариков забавные фигурки для детишек. Пожалуй, ребенку такую черную «игрушку» предлагать не стоит, чего доброго испугается и разревется. Но идея ясна? Увеличьте эту жуткую конструкцию до размеров океанского лайнера и на каждый изгиб черного монстра насажайте башен, бойниц, крепостных стен, баллист, пушек, горгулий и…

Представили?

Рухнуть на такое не хочется, уж поверьте. Лучше бы наоборот – падать оттуда, удаляясь поскорее.

Выбора у меня не было.

Я прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь – ветер хлестал по лицу. Вокруг черного монстра болталось два-три десятка кораблей поменьше: галеоны, похожие на «Лакрима мунди», и другие, верткие и юркие. Все вместе напоминало кита в окружении уток.

Ясно. Передо мной – боевая армада лорда Догнайфа во главе с флагманским линкором. Поход на Лоримар начался – других версий быть не может.

Если из ребят не успели сварить корабельное топливо, то они скорее всего на дредноуте[25]. Что делать? Через минуту я шлепнусь на линкор, как арбуз с крыши небоскреба, и – конец. Нигде-и-Никуда – не открытый космос, тут есть и воздух, и какая-никакая сила тяжести. На такой скорости удар о поверхность корабля означает немедленную смерть. Если же я пролечу мимо (интересно, может ли муравей, падающий на футбольное поле, пролететь мимо?), то падение продолжится до тех пор, пока я не открою портал в Промежуток. Кстати, не факт, что смогу. В прошлый раз получилось, но тогда рядом был Джей.

«А как поступил бы Джей?» – спросил я себя.

«Наконец-то! Я уж заждался…» – прозвучало у меня в голове. Голос как будто мой, но лет на десять старше и на целую жизнь умнее. Нет, это был не Джей и не его дух. Просто я нашел голос, к которому готов был прислушиваться.

«Здесь правит магия, – продолжал голос. – Ньютоновская физика здесь – не закон, а рекомендация к действию. В магии важно умение изъявлять свою волю».

Об этом говорили и на лекциях по практической магии. «Магия – это умение обратиться к Вселенной так, чтобы та не смогла ослушаться, – повторял преподаватель за кем-то из великих. – Некоторые области Альтиверсума подчиняются легко – это территория магии. Некоторые – не поддаются, пытаются диктовать свои условия. Это территория науки. Усвоив это, все остальное понять просто, как дважды два».

Ну, допустим, «как дважды два» – это вряд ли. В нашей школе дополнительные занятия для отстающих расплавят мозги даже Стивену Хокингу или Великому Мерлину. Кое-что я все-таки усвоил: здесь территория дикой ненаправленной магии, подпространство, в котором действует коллективное сознание, а не законы механики.

Изъявление воли – вот он, ключ.

«Ты все понял, – раздался голос Джея в голове. – Действуй!»

Гигантский, завязанный узлами Пончик приближался с чудовищной быстротой. Сейчас меня размажет по нему тонким слоем, потому что способа увернуться – нет.

Хорошо, не буду уворачиваться. Вместо этого попробую представить, что не падаю на Пончик сверху, а подлетаю к нему снизу, плавно и мягко опускаюсь на поверхность, как невесомое перышко на одеяло, как пушинка одуванчика в траву.

Дело за малым – убедить эту часть Альтиверсума, что я не лечу кувырком с огромной высоты навстречу смерти.

Надо уговорить себя самого…

«Я не падаю. Я парю, легко и плавно. Плавно и мягко…»

Тоненький испуганный голосок разума я решительно подавил.

«Я не падаю. Я не падаю…»

Ветер перестал бить в лицо и утих. Все перевернулось вниз головой, и пока желудок пытался как-то справиться с происходящим…

…я ударился о поверхность корабля (посадка вышла пожестче, чем у пушинки или перышка), отбив все легкие, и какое-то время судорожно хватал ртом воздух. Сломать ничего не сломал, за что мысленно поблагодарил голос Джея. Распластавшись на поверхности корабля, я уцепился за веревку и восстановил дыхание.

Мало-помалу придя в себя, я осмотрелся. Тони куда-то пропал с того самого момента, когда перенес меня из темницы в Нигде-и-Никуда. Я – один, и я – на корабле.

Что дальше?

Ответ не заставил себя долго ждать. Меня схватили за шею, рывком поставили на ноги, связали руки за спиной и погнали в ближайшую башню – вниз по узким лестницам, куда-то в глубь дредноута, в огромное помещение, напоминавшее одновременно штурманскую, камеру пыток и школьный актовый зал.

Вонь стояла такая, будто пару месяцев назад здесь что-то сдохло, но труп то ли не нашли, то ли не искали. Пахло гнилью, плесенью и прочей гадостью.

Я увидел госпожу Индиго, Невилла-медузу и полсотни самых разных незнакомых существ: кто похож на человека, а у кого внешность более экзотическая.

Среди них выделялся один тип, которого я никогда прежде не видел, но сразу понял, кто это. На фоне этого пропорционально сложенного гиганта окружающие казались младенцами. Под складками черно-алого одеяния – идеальное человеческое тело, мускулами не уступающее микеланджеловскому Давиду.