Евгений Щепетнов - Слава. Возрождение

– Что случилось? – рассеянно спросил муж, разглядывая помост, на котором выступали акробатки. Вернее, не выступали, а только тренировались и пробовали помост на крепость. Ногти на руках и ногах у них были накрашены, а глаза подведены, что для этого мира означало примерно то же, что для Земли – накрашенные мужчины. Формы у них были аккуратные, соблазнительные, как и все остальное…

Лера перехватила взгляд мужа и дернула его за руку, презрительно фыркнув:

– Хватит тебе разглядывать этих телок! Что у них есть такого, чего нет у меня? Показать тебе? Не надо? Так вот, послушай тогда: в общественной конюшне должны быть лошади, принадлежащие тем, кому раньше принадлежал мой дом! И раз все имущество их – мое, значит, и кони мои. И седла – они же не на неоседланных лошадях ездили! Тьфу! Как я раньше не догадалась?

– Ну, давай сходим в конюшню, – вяло сказал Слава, отрываясь от созерцания мелькающих в воздухе рук, ног и… всего остального, принадлежащего симпатичным молоденьким акробаткам.

– Пошли, пошли! – яростно зашипела Лера, уводя свое сокровище от бесстыдных акробаток. – Заодно и коней отведем. Раз уж купили, значит, купили, куда деваться?

Однако доставить коней в конюшню оказалось не так-то просто – из упряжи к ним прилагались лишь недоуздки, и лошади трясли длинными ушами, брыкались, пугаясь разношерстной толпы и пытаясь сбежать куда глаза глядят. Слава давно заметил, что здешние аналоги лошадей отличались нервным характером и гораздо меньшей выносливостью, чем земные. Но что поделаешь, уж какие есть…

В конце концов они все-таки добрались до длинных бараков, расположенных сразу за городскими воротами, – там, под крышами, в стойлах, стояли лошади, принадлежащие воительницам клана.

Заведующая конюшней с полуслова поняла то, о чем ее спросила Лера, и повела их в дальний угол. Там в стойлах стояли шесть лошадей, принадлежащих девушке после гибели Шиты и ее дочерей.

Здесь же, на стеллажах, лежало несколько седел – от парадных до повседневных, а также грузовые седла и вьючные мешки. Лера мысленно сплюнула, опять ругая себя за глупость, но делать было нечего – три купленные лошади были переданы в ведение конюшни.

Заведующая тут же напала на Леру с требованием оплатить постой лошадей за прошедшее время и за два месяца вперед – пришлось раскошелиться на приличную сумму. Похоже, что злостная Шита не утруждала себя своевременной оплатой счетов, потому и накопилась такая сумма.

Из конюшни Лера вышла, раздосадованная незапланированной потерей денег, – хотя их было еще полным-полно, однако ее хозяйственный женский разум протестовал против бессмысленных трат. Слава лишь посмеивался, глядя на ее страдания, и, чтобы утешить, предложил вернуться домой, и там он полностью перейдет в ее распоряжение. Но только после того, как хорошенько поест и попьет, желательно в приличном заведении. Хоть какое-то развлечение, а то в этом мире он уже давно, а ни в одно злачное место не сходил. Подумав, Лера потянула его туда, где когда-то она познакомилась с Хагрой.

В харчевне было очень шумно, настолько шумно и жарко, что парочка чуть не развернулась и не ушла восвояси. Голые лысые поварихи метались на кухне как черти, не хватало только рогов, копыт и хвостов. Трезубцы у них уже были. Они мешали ими в громадных котлах, наводящих на мысль о муках грешников в преисподней. Но есть хотелось, и Лера со Славой стали искать, куда присесть, – не внизу, конечно, а наверху, под матерчатым навесом.

Увы, если внизу, в жаре, сидело столь много посетительниц, то наверху просто яблоку некуда было упасть. Все столики заняты, и ни за одним из них не было ни одного места.

Лера и Слава уже развернулись на выход, когда их заметила одна из подавальщиц, женщина в короткой кожаной набедренной повязке, и громко крикнула:

– Эй, Одуванчик, забери отсюда это чудо! Тут твоя подруга с ночи зависает, она уже надоела всем! Тащи ее домой, а то мы сейчас ее под крыльцо бросим – она всю посуду перебила и стул сломала! Оплачивай за нее и забирай, а то мы к Главе пойдем с жалобой, пусть ее подержат в каталажке, чтобы научилась себя вести!

Лера посмотрела, куда показывала подавальщица, и увидела возле ограждения Хагру. Та лежала навзничь, с задранным на пояс, свитым жгутом килтом, грязная, пыльная, как дохлая кошка. Глаза ее были закрыты, и она сопела во сне, пустив изо рта струйку слюны. От нее пахло блевотиной, перегаром и потом.

Лера поморщилась и обреченно полезла за кошельком:

– Сколько она должна?

– Два золотых плюс пять серебреников за разбитый стул и посуду.

– Получи! – Лера отсчитала нужную сумму, потом попросила: – Собери мне с собой чего повкуснее – пирогов там и еще чего-нибудь на двоих.

– Сладостей? – понимающе кивнула подавальщица на Славу, задумчиво рассматривающего посетительниц и обстановку харчевни. – Мужчины любят сладости! А еще есть чай с возбуждающими травками. Налить тебе в сухую тыкву?

– Не надо тыкву, – усмехнулась Лера. – Насчет возбуждения у нас все в порядке!

– Еще бы! – завистливо протянула подавальщица, съедая Славу взглядом. – Ладно, положу чего получше на троих – эта же тоже когда-то проснется! Будет жрать требовать! Для нее налью бутыль с острым кислым соусом, он хорош с похмелья: выпьешь полбутылки – похмелье мигом снимает! Ждите здесь, я сейчас прибегу! Как я могу Одуванчика оставить голодной! А тут видите, что делается? Это из-за Ярмарки. Мест вообще нет. Кстати, должна предупредить – цены выше в два раза в связи с той же Ярмаркой, так что не обижайтесь!

– Опять расходы! – вздохнула Лера и махнула подавальщице рукой. – Неси, неси давай, в сумку только положи какую-нибудь. И чтобы там рагу в горшочках было. Я отдам залог за горшочки, потом принесу их назад.

– Бегу, бегу! – Подавальщица рысью побежала к спуску вниз, ее немалые груди колыхались при движении из стороны в сторону, как воздушные шары под порывами ветра.

Слава и Лера отошли к ограждению и встали над лежащей Хагрой.

Лера с грустью смотрела на всегда такую чистую и аккуратную подругу, думая о том, как много значат для человека близкие люди. Ведь фактически Хагра была одинока – ни друзей, ни родни, за исключением жесткой и не очень склонной к проявлению родственных чувств тетки. И тут появляется Лера – заботливая, добрая, любящая, такая не похожая на заносчивых и кичливых воительниц. Вот оно – счастье! И подруга, и любовница, и мать-сестра в одном лице. Чем не счастье? И вдруг на тебе: Слава! Девушку отлучают от тела Леры, выселяют в отдельную комнату, выбрасывают из своей жизни – так ей кажется. И она не выдерживает – срывается, пытаясь залить горе вином. Не она первая, не одна последняя…