Сергей Лукьяненко - Веер (Сборник)

Они погрузились в лифт, цепляясь друг за друга стволами автоматов и как-то совершенно этого не замечая. Вот так и происходят несчастные случаи…

— Кирилл, может, зайдешь, сто грамм выпьешь? — спросил Петр Алексеевич. — На тебе лица нет…

Я покачал головой:

— Напиться-то я сегодня напьюсь, но не сейчас…

— Тебе есть где ночевать?

— Есть… наверное. Если у родителей теперь не прописаны какие-нибудь таджикские беженцы…

Петр не улыбнулся.

Я тоже подумал, что ничего смешного в этих словах нет. Пожал ему руку и вызвал лифт.

— Если что — всегда скажу, ты здесь жил! — сказал сосед. — И дочка подтвердит, и супруга…

Я отметил слово «жил», хотя вряд ли Петр придавал ему какое-то значение.

В квартире родителей таджикских беженцев не обнаружилось. Наглых некрасивых девиц — тоже. Я достал из холодильника пакет промороженных сосисок, пока они варились — полил цветы. Цветочкам повезло, я хоть и обещал заезжать, но все ленился…

Может быть, цветы во всем виноваты? Они обладают коллективным растительным разумом и древней магией…

Хихикнув, я пошел есть сосиски. Как ни странно, но настроение у меня почему-то не упало окончательно, а, напротив, улучшалось с каждой минутой.

Отобрали квартиру? А вот хрен! Никто ее не отберет. Найдутся «бумажки», найдутся свидетели, найдутся и нужные люди в прокуратуре, чтобы «взять дело на контроль». В конце концов, отец у меня всю жизнь отработал гинекологом, очень даже неплохим, и сколько через него прошло женщин-судей и судейских жен… Помогут. В нашей стране прав не тот, на чьей стороне правда, а тот, у кого друзей больше. А у меня и дело правое, и связи найдутся.

Зато будет, что потом вспомнить!

Успокаивая себя этими мыслями, я достал из холодильника бутылку водки, выпил под сосиски сто граммов и спрятал обратно. Напиваться в одиночку в мои планы не входило, а вот посоветоваться с умным человеком за бутылкой, снять стресс — это будет очень даже к месту.

Прихватив телефон, я завалился на диван. К кому бы напроситься или лучше кого позвать к себе? Такого, чтобы разговор не выродился в пьяный треп ни о чем…

И тут телефон зазвонил сам.

— Алло? — настороженно спросил я. Не дай Бог, родители вздумали позвонить мне домой и наткнулись на эту… лахудру…

— Кирилл? — раздался жизнерадостный голос. — Во, нашел я тебя. Мобильник отключен, у тебя дома Анька рычит, что ты там больше не живешь… ты что, совсем спятил, квартиру ей отдал и сам ушел?

— Анька? — доставая трубку, спросил я. Блин. Мобильник, оказывается, сел. А зарядка оставалась в квартире…

— Ну а кто? Баба какая-то…

Все женщины в мире делились для Коти на «баб» и «даму». Бабы — это все лица женского пола. Дама — это та баба, в которую он в данный момент влюблен.

— Котя, ты не тараторь, — попросил я. — Тут такие дела, что мне твой совет нужен…

— А мне — твой! — радостно сказал Котя. К кошачьим он был совершенно равнодушен, но свое паспортное имя Константин почему-то не любил и с детства с удовольствием откликался на Котю или Котенка. Обычно такие прозвища прилипают к здоровенным неторопливым мужикам, относящимся к ним с иронией. Котя же был невысоким, щуплым и подвижным до суетливости. Не Квазимодо, но и не Аполлон, Котя, однако, обладал изрядным обаянием. Многие писаные красавцы, пытавшиеся закадрить с ним на пару девиц, с удивлением убеждались, что самая симпатичная неизменно предпочитала Котю. «Можно просто — Котенок», — с улыбкой говорил он при знакомстве, и это почему-то не выглядело ни манерным, ни фальшивым.

— Приезжай, — сказал я. — К родителям, адрес еще помнишь?

— Помню. — Котя поскучнел. — Слушай, я горю, мне статью надо добить. Еще на два часа работы. Приезжай ты, а?

— А твоя дама против не будет? — спросил я.

— Все бабы — сволочи, — печально сказал Котя.

Понятно. Очередная дама перешла в категорию баб, не сумев окольцевать моего слишком подвижного друга. А новой еще не появилось.

— Приеду, — вздохнул я. — Хотя отрываться от дивана…

— У меня коньячок есть хороший, — затараторил Котя. — Веский довод, а?

— Да хрен с ним, с твоим коньяком… — вздохнул я. — Ладно, сейчас приеду. Что прихватить?

— Ну ты же у нас умный, — ответил Котя. — Все что угодно, кроме баб!

Вот так и получилось, что, лишившись квартиры, я отправился пьянствовать с другом. Нормальный русский вариант развития событий, странно было бы ожидать чего-то другого.

Котя жил в просторной двухкомнатной квартире в старом сталинском доме на северо-западе. Временами в квартире было чисто и прибрано, но сейчас, в отсутствие дамы, жилье постепенно превращалось в свойственный Коте безалаберный бардак. Судя по пыли на подоконниках и немытой плите, с очередной пассией Котя расстался не меньше недели назад.

При моем появлении Котя оторвался от компьютера, выставил на стол бутылку коньяка — и впрямь приличный пятилетний «Арарат», — довольно потер руки. Сказал:

— Теперь пойдет. А то без ста грамм рассказ не осилю, а в одиночку не пью.

Это была его обычная присказка. Без ста грамм он не был готов осилить уход очередной дамы, дописать рассказ или выдать мудрый совет. В одиночку, впрочем, он действительно никогда не пил.

Мы разлили коньяк по рюмкам. Котя задумчиво посмотрел на меня. В голове крутились десятки вопросов, но задал я самый нелепый:

— Котя, а что такое «лахудра»?

— Это и есть то, что ты хотел у меня узнать? — Котя поправил очки. Близорукость у него была очень умеренная, но кто-то его убедил, что очки ему идут. В принципе они и шли, к тому же в очках Котя выглядел совершенно типичным умным еврейским мальчиком, работающим «где-то в сфере культуры». То есть самим собой. — Лахудра, наивный друг мой, это проститутка самого низкого пошиба. Вокзальная, плечевая…

— Плечевая?

— Ну, которая с водителями-дальнобойщиками… — Котя поморщился. — И скажу я тебе по совести, что в каждой бабе сидит эта самая лахудра…

— За это пить не буду, — предупредил я.

— Тогда просто за баб.

Мы выпили.

— Если ты с горя решил проститутку вызвать… — начал Котя.

— Нет. Ты-то что хотел спросить?

— Слушай, у тебя же папаня — гинеколог?

— Угу.

— Какие есть венерические заболевания? Экзотические?

— Затрудняешься в диагнозе? — не удержался я. — СПИД, сифилис…

— Все старо… — вздохнул Котя. — Я тут для одной газетки письмо пишу, исповедь мужика, который вел разгульную половую жизнь и в результате пострадал… Ну не сифилисом же он заразился! И не СПИДом… Старо все это и скучно…