Анджей Сапковский - Предел возможного

Зерриканки захохотали и одновременно подмигнули.

- Которую хочешь? - спросил Три Галки. - Ну? Которую?

Ведьмак поскреб затылок.

- Знаю, трудно выбрать, - с пониманием сказал Три Галки. Я и сам порой колеблюсь. Ладно, разберемся в бадье. Эй, девочки! Помогите подняться по лестнице!

3

На мосту был заслон. Дорогу перегораживало длинное крепкое бревно, лежащее на деревянных козлах. Перед ним и за ним стояли алебардисты в кожаных, украшенных шишками куртках и островерхих шлемах с прикрывающими шею кольчугами. Над дорогой лениво шевелилось пурпурное полотнище со знаком серебряного грифа.

- Что за черт? - удивился Три Галки, шагом подъезжая к бревну. - Проезда нет?

- Грамота есть? - спросил стоявший ближе других алебардист, не вынимая изо рта прутик, который жевал то ли с голоду, то ли ради того, чтобы убить время.

- Какая Грамота? Что такое, мор, что ли? Иль война? Кто приказал перекрыть дорогу?

- Король Недамир, властитель Каингорна. - Стражник перебросил прутик в другой угол рта и указал на хоругвь. - Без Грамоты в горы не можно.

- Идиотизм какой-то, - сказал Геральт утомленным голосом. Здесь же не Каингорн, а Голопольские владения. Голополье, а не Каингорн взимает пошлину с мостов через Браа. При чем тут Недамир?

- Не ко мне вопрос, - стражник выплюнул прутик. - Не мое дело. Мне только Грамоту проверить. Хочите - говорите с десятником.

- А где он?

- Вона там, за хозяйством сборщика пошлины на солнышке греется, - сказал алебардист, глядя не на Геральта, а на голые бедра зерриканок, лениво потягивающихся в седлах.

За домом сборщика пошлины на сохнущих бревнах сидел стражник, концом древка алебарды выводящий на песке женщину, вернее, ее фрагмент в весьма своеобразном ракурсе. Рядом, нежно касаясь струн лютни, полулежал худощавый мужчина в надвинутой на глаза фантазийной шапочке сливового цвета, украшенной серебряной пряжкой и длинным, нервно покачивающимся пером цапли.

Геральту были знакомы и эта шапочка, и это перо, известные от Буины до Яруги в замках, молельнях, на постоялых дворах, в корчмах и борделях. Особенно в борделях.

- Лютик!

- Ведьмак Геральт! - Из-под сдвинутой шапочки выглянули веселые синие глаза. - Надо же! И ты здесь? У тебя, случайно, Грамоты нет?

- Да что вы все носитесь с этой Грамотой? - соскочил с седла ведьмак. - Что тут происходит, Лютик? Мы хотели перебраться на другой берег Браа, я, рыцарь Борх Три Галки и наше сопровождение. И, оказывается, не можем.

- Я тоже не могу. - Лютик встал, снял шапочку, с преувеличенной учтивостью поклонился зерриканкам. - Меня тоже не желают пропустить на другой берег. Меня, Лютика, известнейшего в радиусе тысячи верст менестреля и поэта, не пропускает этот вот десятник, тоже, как видите, жрец искусства.

- Никого без Грамоты нс пущу, - понуро проговорил десятник, после чего дополнил рисунок последней, завершающей деталью, ткнув концом древка в песок.

- Ну и лады, - сказал ведьмак. - Проедем левым берегом. Правда, так до Хенгфорса дорога будет подальше, но что делать, на нет и суда нет.

- До Хенгфорса? - удивился бард. - Так ты, Геральт, не с Недамиром едешь? Не за драконом?

- За каким таким драконом? - заинтересовался Три Галки.

- Не знаете? Нет, серьезно? Ну, так надо вам обо всем рассказать, господа хорошие. Я все равно тут жду, может, проедет с Грамотой кто-нибудь из тех, кто меня знает, и позволит присоединиться. Присаживайтесь.

- Сейчас, - сказал Три Галки. - Солнце на три четверти от зенита, а у меня жажда, мочи нет. Не болтать же на сухую. Тэя, Вэя, вернитесь-ка рысью в городок и купите бочонок.

- Вы нравитесь мне, господин...

- Борх по прозвищу Три Галки.

- Лютик, именуемый Несравненным. Некоторыми девушками.

- Рассказывай, Лютик, - нетерпеливо бросил ведьмак. - Не торчать же тут до вечера.

Бард ухватил пальцами гриф лютни, резко ударил по струнам.

- Как предпочитаете, стихотворной речью или нормальной?

- Нормальной.

- Извольте. - Лютик тем не менее не отложил лютни. Послушайте же, благородные господа, что случилось неделю тому непоодаль города вольного, Голопольем нареченного. Так вот, ранним утром, едва поднимающееся солнышко зарумянило висящие над полями и лугами покровы туманов...

- Ведь решили - нормальной! - напомнил Геральт.

- А разве нет? Ну ладно, ладно. Понимаю. Кратко, без метафор. На пастбища под Голопольем повадился прилетать дракон.

- Э-э-э, - протянул ведьмак. - Что-то не верится. Уж сколько лет никто в тех местах не видывал драконов. А не был ли это обычный ослизг? Попадаются ослизги почти такие же большие...

- Не обижай, ведьмак. Я знаю, что говорю. Видел. Понимаешь, мне повезло, я как раз был в Голополье на ярмарке и видел все своими глазами. Баллада уже готова, но вы не хотели...

- Рассказывай. Большой был?

- В три конских тулова. В холке не выше лошади, но гораздо толще. Серый, как песок.

- Зеленый, стало быть.

- Ну да. Прилетел неожиданно, свалился прямо на отару овец, разогнал пастухов, задавил с дюжину животных, четырех зарезал и улетел.

- Улетел... - Геральт покачал головой. - И все? Конец?

- Не конец. На следующее утро прилетел снова, теперь уже поближе к городку. Спикировал на группу баб, стиравших белье на берегу Браа. Ух и драпали же они! В жизни своей так не смеялся. А дракон проделал три круга над Голопольем и полетел на пастбища, там снова взялся за овец. Тут-то и началась паника и неразбериха, потому как до того мало кто верил пастухам. Ипат скликал местную милицию в цеховиков, но не успели они собраться, как народ взял дело в свои руки и прикончил дракона.

- Как?

- Весьма народным способом. Местный сапожник, Козоед, придумал, как доконать гадину. Забили овцу, напихали в нее чемерицы, волчьей ягоды, собачьей петрушки, серы и сапожного дегтя. Для верности местный аптекарь влил две кварты своей микстуры от чирьяков, а богослужитель из святилища Кревы прочитал над всей этой пакостью молитву. Потом поставили приготовленную таким образом овечку посреди стада и подперли колышками. По правде говоря, никто не верил, что дракон клюнет на это за версту смердящее дерьмо, но реальность превзошла все ожидания. Не удостоив вниманием живых и блеющих овечек, гад заглотал приманку вместе с колом.

- И что? Ну же, Лютик, говори.

- А я что? Ну вот. Прошло ровно столько времени, сколько требуется сноровистому мужику, чтобы расшнуровать дамский корсет, и дракон как примется рычать да пускать дымы передом и задом, подпрыгивать да пытаться взлететь. Потом вдруг словно бы осовел и замер. Двое добровольцев отправились проверить, дышит ли еще отравленный гад, - местный могильщик и здешний дурачок, зачатый чокнутой дочкой дровосека и ротой кнехтов, проходивших через Голополье еще во времена правления воеводы Щукобоба.