Алексей Самойлов - Журнал «Приключения, Фантастика» 5 95

Иван прервал обычный протокольный доклад-представление.

— У нас нет времени на церемонии, — сказал он, — я вам верю и надеюсь на вас. Действовать по расписанию Особого положения, обо всех неожиданностях докладывать мне или генералу Сизову. Ясно?!

— Так точно, — последовал уставной ответ. И тут же из-за Рогова в упор, прямо глаза в глаза, на Ивана уставилась Светлана — до нее только теперь дошло, что Иван-то в своем собственном обличии, что это его тело, его лицо, его глаза, а не старика Правителя! Она была явно ошеломлена.

И Иван понял ее удивление, понял ее оторопь. Он еще тверже сжал губы, всмотрелся в Рогова. Тот как ни в чем не бывало смотрел на нового Правителя. Он все видел. Он все понимал. И не только понимал. Спецслужбы еще три часа назад докладывали — границы на замке, но всей стране и на внепланетарных территориях идут внезапные повальные захваты, аресты резидентуры, агентуры, обыски… Новый действовал решительно и умело, он чистил конюшни за прежнего, подобно Гераклу, а значит, второго «Летнего грома» не будет, это уже хорошо. Света права, они все видели, все знали, они ждали.

Он одобряюще улыбнулся, чуть кивнул и заглянул обоим в глаза — как своим, близким, верным людям. Светлану пора бы и вернуть. Но пусть немного отвлечется, пусть поработает — после Осевого это не во вред.

— Ну, давайте, с Богом!

Рогов жестом остановил его.

— Есть еще новость, только получили.

— Что там?

— Арестован комдив Сунский.

— Кто-о-о?! — Иван от неожиданности чуть не потерял голоса.

Глеб Сизов подскочил к экрану, вскинул руки со сжатыми кулаками, будто собираясь ударить. Только Правитель не проснулся, он, наверное, видел добрые и благие сны.

— Командующий дивизией «Летний гром» генерал-полковник Михаил Сунский. Его взяли двадцать минут назад на седьмой внешней орбите.

— Он жив?!

— Жив и здоров, малость напуган…

— Но ведь вся дивизия полегла, вся до последнего бойца! Вы что-то путаете! Немедленно выяснить и устранить ошибку! — Иван был взбешен.

Но Рогов смотрел столь же спокойно. Он явно был уверен, он не ошибался.

— Получив приказ от министра обороны…

— Бывшего министра! — резко вставил Глеб.

— Так точно, от бывшего министра обороны, комдив Сунский немедленно довел его до комсостава дивизии со своей добавкой: приказ безоговорочный, не подлежащий коррективам. После этого немедленно выбыл в Москву на консультацию.

— А взяли на седьмой орбите?!

— Да, он просто сбежал, послав свою гвардию на смерть, на неминуемую смерть, — коротко и просто пояснил Рогов.

— Немедленно ко мне! — приказал Иван. — Через пять минут этот гад должен быть здесь!

И отключил связь.

— Ну-у, гнида-а, — тихо протянул Глеб. — Этакого в Русской Армии еще не бывало!

Иван положил ему руку на плечо. Он знал, что бывало всякое. Но теперь не время ворошить историю. Теперь надо быть сильным и справедливым. И быстрым. Да, он не палач. Он воин. Но именно поэтому он не имеет права прощать. Не имеет!

— Как там со вторым слоем охраны? — поинтересовался он у Сизова.

— Полный порядок, — доложил командир альфа-корпуса, — только четыре бойца оказали сопротивление. Их устранили. Две трети слоя отправили на отдых с дальнейшим распределением по подмосковным частям особого назначения. Парни нормальные, надежные. В Москве все тихо. Подавлено двенадцать очагов сопротивления. Уничтожен совместный батальон…

— Ох уж эти мне совместные батальоны! — Иван не выдержал. Ему никогда не нравились игры и забавы штатских недорослей, не имевших представления о воинских делах, им только совместные учения да маневры подавай — то с общеевропейцами, то со штатниками! Забав себе ищут, рушат армию! Вот и батальоны завели… паши у них, ихние у нас, комедия! а может, и кое-что посерьезнее, наверняка серьезнее, ежели на дыбки встали!

— Все подобные подразделения расформировать, разоружить и выслать за пределы России! — потребовал он.

— Уже сделано, — Глеб Сизов немного обиделся, это стало заметно по его потускневшему лицу. Он профессионал, ему не надо разжевывать, Иван мог бы и потактичнее себя вести.

— Хорошо! Что дальше?

— Еще накрыли четыре подземных притона, в каждом до семи тысяч каких-то обормотов, я никогда не встречал подобных выродков… — тут Глеб немного растерялся.

— Сатанисты?!

— Похоже, они. Но вся эта мишура — только прикрытие, Иван. Там горы оружия, там аппаратура, все виды связи, там система…

— Наши работают с ними?

— Работают.

— Всех, кто взят с оружием — к стенке. Остальных на рудники! Безжалостно! Беспощадно! Нюни не распускать! Воспитательной работой будем потом заниматься! Кто еще прибыл на Землю?

— Четыре наших флота уже стоят за Трансплутоном. Остальные идут к Земле. Кроме системно-оборонительных. Восемь дивизионов планетарного боя заняли базы под Москвой… Все идет по Особому плану. Сбоев нет. Смещено семь командующих армиями и флотами. Трое восстановлены… не разобрались. Остальные под арестом. Маршал Тихоренко после смещения покончил с жизнью. Генералы Симанович, Зеленский и Тиго расстреляны за попытку невыполнения приказа и переход со своими соединениями под временное командование Силами Федерации…

Иван горько усмехнулся. Предатели? Наемники?! Или тоже не разобрались?! Сейчас не имеет значения.

— Этот еще в боксе?

— Кто? — не понял Сизов.

— Бывший предкомитета?

— Да.

Иван зажмурился. Ох, нелегко даются такие решения, нелегко. В бою и сече легче. Но он обязан это сделать. Обязан! Ради тех, кто не предал, ради России, ради всех русских, всех россиян, всех землян. Иди, и да будь благословен! Нельзя отступать. Теперь он не игрушка в чужих руках, не бродяга, не странник, теперь он воин. Пред глазами встало лицо сельского священника, тихого, скромного батюшки, погибшего по его вине — они так долго спорили в те зимние и осенние вечера, пытались убедить, переубедить друг друга, но так и не переубедили, оставаясь в одной вере и в одной мысли — единомышленниками. Он бы понял его, понял, несмотря на свою чистоту, почти святость. И они бы поняли! Они, сгоревшие в том белом, страшном пламени, сгоревшие медленно, привязанные к поручням своего же космолета, привязанные и обреченные на смерть нелюдями. Он слышал их последние слова. Не тогда, не в младенчестве. Он услышал их позже. Не мстить, не преумножать зла на Земле и во Вселенной, его и так много… Но сейчас они бы поняли его. И благословили. Ибо приходит час, когда зла становится столько, что оно бьет фонтаном, хлещет через край. Приходит час, когда нелюдей надо наказывать.