Юрий Тупицын - Инопланетянин (сборник)

— Мистер Хойл? Рад вас видеть, — сказал он, протягивая вялую холеную руку.

— Я тоже рад, сэр, — склонил голову Рене.

Усадив журналиста, Аттенборо пододвинул курительный столик:

— Сигару, сигарету, трубку?

— Не курю.

— О-о! Похвально! Я юрисконсульт, представляю интересы фирмы Невилла. Пригласил я вас сюда по одному весьма важному и конфиденциальному делу.

У Аттенборо был безукоризненный оксфордский выговор. Поколебавшись, он выбрал длинную египетскую сигарету.

— С вашего разрешения я закурю, мистер Хойл.

Аттенборо щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся.

— Чарльз ввел вас в курс событий?

— Он меня заинтриговал.

— Да?

— Он сказал, что я могу бесплатно попутешествовать чуть ли не по всему земному шару. А нелюбовь к курению у меня, по-видимому, компенсируется любовью к путешествиям.

— И это все, что он вам сказал?

— Нет, он добавил, что за это путешествие я вдобавок получу кругленькую сумму.

Аттенборо тихонько засмеялся:

— И вы ему поверили?

Журналист пожал плечами:

— Отчасти. Мало ли какие странные фантазии приходят в голову богатым людям.

— Например?

— Н-ну, некоторые из них коллекционируют трубки, а курят сигареты.

Аттенборо снова негромко рассмеялся, благосклонно и вместе с тем очень внимательно разглядывая собеседника.

— Вы говорите по-английски с легким, но все-таки уловимым акцентом, мистер Хойл.

— Естественно, я вырос в Канаде, и моя мать была француженкой.

— Стало быть, вы говорите по-французски?

— Так же превосходно, как по-английски.

Аттенборо оценил шутку, благосклонно кивнул головой.

— А как обстоит дело с немецким?

— Я владею им свободно, но, — Хойл засмеялся, — немцы сразу догадаются, что имеют дело с британцем.

— Пусть себе догадываются. — Аттенборо неторопливо погасил сигарету, размял ее в пепельнице и поднял на журналиста острые черные глаза. Митчел вас не обманул. У вас есть возможность совершить увлекательное путешествие и заработать кругленькую сумму.

— Чем я заслужил такую честь?

— Н-ну, — в раздумье проговорил Аттенборо, — главным образом, своим журналистским, лучше сказать, репортерским талантом, умением сходиться с людьми, заставить их разговориться и так далее. И достаточной образованностью, которая, в противовес общественному мнению, вовсе не характерна для людей вашего круга.

— Никогда бы не подумал, что меня могут оценить так высоко.

— Разумеется, мы потребуем от вас определенного рода услуг.

Рене сокрушенно покачал головой:

— Как жаль, что невозвратно канули в вечность времена Гарун-аль-Рашидов и графов Монте-Кристо! Как скучен наш рационалистический мир, в котором все продается и за все нужно платить. Какого же рода услуги вам требуются? — уже деловито закончил он.

— Весьма деликатные и квалифицированные, — все с той же тонкой улыбкой ответил Аттенборо.

— Надеюсь, речь идет не о шпионаже? — с некоторым беспокойством спросил Рене. — Уверяю вас, в рыцари плаща и кинжала я не гожусь.

— А что вы называете шпионажем?

Хойл удивленно взглянул на него:

— Достаточно неделю посидеть у телевизора, чтобы получить об этом некоторое представление.

Аттенборо вежливо улыбнулся в ответ:

— Вы хотите сказать, что это слежка, стрельба, погони, мгновенно действующие яды, обольстительные женщины и супермужчины?

— Антураж, во всяком случае, именно таков. Но дело не в этом, дело в том, что за шпионаж сажают на электрический стул, вешают или расстреливают, в зависимости от национальных традиций. В лучшем случае, надолго сажают в тюрьму.

— Да, когда речь идет о государственном шпионаже, и решительное нет, когда одна частная фирма интересуется делами другой. Именно такого рода поручение мы и хотим вам дать.

— Какой же фирмой придется интересоваться мне?

— О подробностях вы узнаете, когда дадите согласие сотрудничать с нами, мистер Хойл.

Хойл задумался. Аттенборо предлагал ему не совсем то, о чем говорил Митчел. Но, возможно, Митчел знал лишь о первом этапе задания — найти Вильяма Грейвса. Может быть, даже он сам пытался решить эту задачу, но безуспешно. А после того, как Грейвс будет найден, встанет и задача сбора сведений.

Рене покачал головой.

— Вы предлагаете мне кота в мешке, — произнес он вслух.

— Я предлагаю вам стать если не счастливым, то достаточно обеспеченным и независимым человеком.

— А если я стану покойником?

— Что ж, покойником можно стать и в Лондоне.

— Ну, знаете ли, — глубокомысленно заметил Рене, — в Лондоне я стану солидным покойником-джентльменом, за моим гробом пойдут друзья, шеф скажет над могилой прочувствованную речь, а газета посвятит моей светлой памяти хвалебный некролог. А кем я стану на чужбине? Бездомным покойником-бродягой?

— Если бы дело было опасным, мы бы обратились к профессионалам, — мягко возразил юрист.

— Почему же вы к ним не обратились? Почему обратились именно ко мне?

— А вот это я объясню, когда заручусь вашим принципиальным согласием. Глаза Аттенборо спрятались в складках тяжелых век. — Мистер Хойл! Если вы пришли лишь за тем, чтобы вытянуть из меня максимум сведений, а потом устроить на этой основе дешевую газетную сенсацию, лучше не трудитесь понапрасну, расстанемся, как полагается деловым людям и джентльменам. И не забывайте, впрочем, как и во все другие времена, тайны, которые не созрели для раскрытия, пребольно кусаются.

Хойл глубоко задумался. Аттенборо, нимало не стесняясь, внимательно разглядывал его.

— Н-да, — сказал наконец Хойл и нервно потер руки, — что и говорить, вы меня заинтриговали. Но играть втемную? Согласитесь, с моей стороны это было бы опрометчиво, а с вашей — не по-христиански.

Аттенборо тонко улыбнулся:

— Считайте меня магометанином. На сегодня.

— Велик аллах и Магомет — пророк его? Боги и боги — Бог с ними. Бога поминали, кажется, и перед бомбежкой Хиросимы. Я имею в виду не религиозную, а деловую христианскую мораль, мораль бизнеса.

Глядя на журналиста с явным одобрением, Аттенборо мягко проговорил:

— Хорошо, мистер Хойл, вы так убедительны, что я пойду вам навстречу и приоткрою карты. Только прошу учесть, что все услышанное от меня должно остаться абсолютной тайной. Это прежде всего в ваших же интересах.

— Не считайте меня идиотом, — вздохнул Хойл, — мне вовсе не хочется стать покойником, даже респектабельным.

Аттенборо чуть склонил голову в знак того, что принимает к сведению слова журналиста.