Юрий Никитин - Человек, изменивший мир

— Несчастный! — крикнул старик. — И вы описали?

— Да, — сказал Никольский с отчаянием. — Я же не думал, что могу угадать. А редактор требует научную основу. «Нечего, — говорит, — мне мистику разводить…»

— Немедленно уничтожьте рассказ. Сожгите рукопись! Где у вас гарантия, что из четырех миллиардов человек не найдется маньяка, способного взорвать нашу Землю?

Никольский уронил голову на ладони скрещенных рук. Лицо его было белым.

— Поздно, — сказал он. — Я могу сжечь рукопись, но что это даст? Есть еще журнальный вариант, он гораздо слабее в художественном отношении, но изобретение описано там очень подробно. И этот номер уже вышел. Со дня на день жду гонорар.

Старик вскочил. Волнуясь и ломая длинные пальцы с выпирающими суставами, он забегал по комнате. Губы его подергивались.

— Что же делать? Что делать?..

Глаза у него были жалкими, словно его только что побили ни за что. Никольский старался и все не мог поднять тяжелую голову. Словно вся кровь превратилась в расплавленный свинец и затопила мозг. Во рту появилась хинная горечь, стало вдруг невыносимо тоскливо.

Старик остановился перед ним и тряхнул за плечо костлявой рукой.

— Вы сумели выпустить джинна, — сказал он отчаянным голосом, — теперь загоните его назад в бутылку!

— Каким образом? — спросил Никольский безнадежно.

— Это уж ваше дело! — огрызнулся старик. — Во всяком случае, мне не по силам было бы и выпустить его на свободу! Вы сумели сломать печать Соломона, теперь постарайтесь избавить нас от угрозы!

— Избавить! Если бы это было возможно… Но есть законы человеческого развития… Открытие, сделанное однажды, никто не закроет… И ничем… И никогда…

— Но что же тогда?

Никольский нашел в себе силы безнадежно пожать плечами:

— Против меча был изобретен панцирь… — сказал он нехотя, — против пули — броня… Самолет и зенитка…

— Против яда — противоядие? — догадался старик. — Клин клином?

Никольский кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он не мог смотреть в измученные глаза старика, в которых сверкнула надежда.

— Так делайте же! — крикнул старик. — Немедленно!

— Это не так просто, — сказал Никольский тихо. — Хорошие идеи приходят редко. А по заказу… Даже и не знаю, возможно ли так вообще…

— Но сейчас обстоятельства чрезвычайные. Вы обязаны!

— Знаю…

Он хорошо понимал всю безнадежность принятого решения. Только профаны полагают, что фантазировать проще простого. Сел за пишущую машинку и стучи о чем попало. Дунул, плюнул — и все! А здесь, оказывается, столько законов, и ни один нельзя переступить. Даже если выполнены все мыслимые требования, остаются законы человеческой психологии. Сколько ни говори, что полезнее ходить пешком, а человек предпочитает ездить. Сколько ни убеждай, что прыгать на ходу опасно, прыгали. Пока не появились автоматические двери…

— Так сделайте эти автоматические двери! — сказал старик горячо.

Никольский вздрогнул от неожиданного вторжения в свои мысли. Оказывается, он начал рассуждать вслух.

— У вас появилась идея? — спросил старик нервно. — Только не отбрасывайте человечество назад в пещеры! И помните: для спасения человечества никакие меры не велики! Что вы придумали?

— Так, — пожал плечами фантаст. — Ерунда одна. Разве что телепатия.

— Телепатия? — сказал старик с недоумением. — При чем тут телепатия? Хотя… Если все будут знать мысли друг друга… то пусть кто и надумает нехорошее… Гениальная идея!

— Бред собачий… — сказал Никольский тоскливо. — Вы представляете себе мир, в котором все будут читать мысли друг друга?

Старик поежился, но сказал твердо, даже слишком твердо:

— Но человечество будет жить!

— Да, но захочет ли оно жить вообще? Гордые нарты в сходном случае предпочли смерть… Человек может, конечно, иметь миллион нехороших мыслишек, но все же он достаточно благороден, чтобы стыдиться их. В нашем обществе этика, слава богу, достаточно сильна, чтобы закрыть дорогу любому изобретению, если оно угрожает основам морали. Так что телепатия не пройдет…

— Я понимаю, — сказал старик, подумав, — я понимаю, конечно, да… Но лично я позволил бы в своих мыслях… Неприятно, конечно, весь как у врача со своими язвами, но лечиться надо?

— В вашем возрасте меньше скрывают недостатки. Все понять — все простить… Может, в этом и скрыта житейская мудрость. А вот молодежь скорее запустит любую болезнь, чем признается окружающим.

— Окружающим, но не врачам! — возразил старик и осекся, увидев лицо фантаста.

Никольский замер, стараясь сосредоточиться на робкой мыслишке, мелькнувшей где-то в глубине воспаленного мозга. Окружающие и врачи… Медкомиссия, когда ему пришла повестка в армию…

Старик отошел на цыпочках. Он видел, каким пламенем светилось лицо фантаста. Этого было достаточно, чтобы замереть и не двигаться.

— В конце концов, — сказал Никольский вслух, — можно убрать и последний нюанс неловкости. Психологов или психиатров в принципе можно заменить диагностической машиной… Ее стесняться будут меньше… И не надо, кстати, рыться во всех мыслях.

— Почему? — спросил старик, не дождавшись объяснения.

— А зачем? Земле угрожают только глобальные разрушения. Большие мощности. Вот в этом направлении и пусть ищет машина. А мелкие грешки оставим человеку. Иначе он и жить не захочет в стерильном мире…

— Захочет, — сказал старик не очень уверенно.

— Дело не только в этом. Сузится поиск, опасность будет выявляться быстрее. Да и дешевле…

Он огляделся по сторонам.

— О, у вас есть пишущая машинка? «Мерседес»? Это неважно, лишь бы работала. Нужно попробовать, пока что-то оформляется где-то в глубине…

Раньше он писал так, словно от его рассказов зависело существование человечества.

А теперь нужно было писать намного лучше.