Роберт Янг - Глоток темноты

А на равнине он вновь закричал:

- Ну почему ты так поздно пришла за мной, госпожа Смерть? Почему ты не пришла шесть лет назад? Ведь именно тогда я умер на самом деле!

Гигант остановился у основания сверкающей горы и пристально вглядывался вверх, на белоснежные склоны. Самый облик его выражал сострадание, и когда он повернулся, сострадание все еще оставалось в его глазах. - Я не смерть, сказал он.

- А тогда кто же ты? - спросил Крис. - И куда мы идем?

- Мы не идем никуда. От этого места ты должен проследовать один. Я не могу подняться на вершину; она для меня запретна.

- Но почему я должен взбираться на вершину?

- Ты не должен, но ты хочешь. Ты хочешь подняться на нее, потому что она смерть. Равнина, которую ты только что пересек и на которой все еще стоишь, являет собой переход от жизни к смерти. Ты неоднократно возвращался к моментам своего прошлого, потому что настоящее, если исключить формальный смысл, для тебя более не существует. Если ты не поднимешься на нее, то будешь постоянно возвращаться к этим моментам.

- И что же я найду на вершине?

- Не знаю. Но одно я знаю определенно: что бы ты ни нашел там, это будет куда более милосердным, чем то, что ты нашел, или найдешь, на равнине.

- Кто ты?

Гигант оглядел равнину. Его плечи обвисли, будто на них опустилась величайшая тяжесть.

- Не существует слова, чтобы выразить, кто я есть, - произнес он через минуту. - Зови меня странником, если угодно; странником, осужденным вечно бродить по этой равнине; странником, периодически вынужденным возвращаться к жизни и отыскивать кого-нибудь, находящегося на грани смерти, и умирать вместе с ним, в ближайшей попутной гостинице, разделить с ним его прошлое и добавить его страдания к своим собственным. Странник, знающий множество языков и обладающий множеством знаний, собранных за многие века; странник, который, по самой природе своих владений, может двигаться, по желанию, сквозь прошлое... Ты очень хорошо знаешь меня.

Крис пристально всматривался в тонко очерченное лицо. Заглядывал в измученные от боли глаза.

- Нет, - сказал он, - я не знаю тебя.

- Но ты очень хорошо знаешь меня, - повторил гигант. - Правда, лишь по описанию и по рисункам, но ни историк не может точно описать человека, основываясь лишь на одних слухах, ни художник не может точно изобразить лицо, которого никогда не видел. Кто я такой, не должно иметь большого значения для тебя. То, что должно быть для тебя важно, это есть ли здесь путь для твоего возвращения к жизни или нет.

И тут в сознании Криса забилась надежда.

- И он есть? Он существует?

- Да, - сказал огромный человек, - есть. Но очень немногие из людей прошли его удачно. Сущность равнины - это всего лишь прошлое, и в этом заключена ее слабость. Прямо сейчас ты имеешь возможность возвращаться в любой момент твоей жизни; но пока ты, делая это, не изменишь свое прошлое, день твоей смерти будет оставаться неизменным.

- Я не понимаю, - сказал Крис.

- Каждый на протяжении своей жизни, - продолжил гигант, - достигает критического момента, в который он должен сделать выбор между двумя главными альтернативами. Зачастую он не очень-то уверен в важности своего выбора, но уверен ли он или нет, альтернатива, которую он выберет, будет определять линию, по которой пойдет его последующая жизнь. Случись так, что эта альтернатива ускорит его смерть, ему следовало бы, как только он окажется в прошлом, вернуться к этому моменту и, выбрав, всего лишь альтернативу, отсрочить ее. Но для того, чтобы так сделать, он должен знать, в какой момент возвратиться.

- Но я знаю, в какой момент, - хрипло сказал Крис. - Я...

Тут огромный человек поднял руку.

- Я знаю, что ты знаешь его, и пережив его вместе с тобой, я его тоже знаю. Но альтернатива, которую ты выбрал, лишь отсрочила твою смерть: ты умер от запоя. Дело в том, что, всякий раз, когда кто-то возвращается в прошлое, он автоматически теряет свою "память" о будущем. Ты уже дважды выбрал ту же самую альтернативу. Если ты вернешься в этот момент еще раз, не будет ли результат таким же? Не уничтожишь ли ты себя... и свою жену, и своего сына... в очередной раз?

- Но я могу попытаться, - сказал Крис. - И если проиграю, я могу попытаться снова.

- Тогда попытайся. Только не слишком надейся на это. Я знаю критический момент и в своем прошлом, и я вновь и вновь возвращался туда, не для того, чтобы отсрочить смерть, теперь это уж слишком поздно, но хотя бы для того, чтобы освободить себя от этой равнины, и ни разу не преуспел в этом ни на йоту. - В голосе гиганта появилась горечь. - Но этот мой момент и его последствия крепко осели в умах людей. Твой же случай совсем иной. Продолжи. Попытайся. Подумай о времени, о событии, о своих ощущениях, а затем открой дверь. На этот раз я не буду сопровождать тебя как уполномоченный кем-то, я отправлюсь с тобой сам по себе. У меня тоже не будет "памяти" о будущем; но если ты истолкуешь мое присутствие все тем же символическим образом, как делал это и раньше, я смогу помочь тебе. Я действительно не хочу, чтобы ты попал в преисподнюю; вполне достаточно меня и других.

Время, событие, его ощущения. Боже мой!..

Это летняя ночь, и звезды надо мной тихо лежат на темном бархатном покрывале неба. Я направляю свой автомобиль к знакомой дорожке, а мой дом возвышается в ночи как крепость, хранящая свет и тепло; моя цитадель стоит надежно под этими звездами, и в чреве ее я всегда найду безопасность... безопасность, тепло и все-все, что мне нужно... Я направил свой автомобиль к знакомой дорожке, и моя жена сидит со мной рядом в приятной летней темноте... вот я помогаю ей перенести покупки в дом. Моя жена высокая, стройная и темноволосая, у нее добрые глаза, ласковая улыбка и в ней бездна очарования... Тишина, ночь, окружающая нас, сочувствие, звезды над нами; тепло и спокойствие. Это мой дом, моя цитадель, моя душа...

Пакет с картошкой, который он нес, лопнул, и картошка рассыпалась по всему дворику.

- Вот черт! - проговорил он и, присев на корточки, начал собирать ее. Одна из картофелин выскользнула из его пальцев и упрямо покатилась со двора, и затем вдоль дорожки, а он в ярости бросился за ней, раздраженный и полный решимости не дать ей укатиться совсем. Она задела по пути одно из колес трехколесного велосипеда маленького Криса и закатилась под крыльцо черного входа. Когда он полез за ней, то его пальцы нащупали холодную изогнутую гладкую поверхность, и он внезапно вспомнил про бутылку виски, которую спрятал прошлой весной, вернувшись домой после субботней попойки... спрятал и забыл.

Он медленно вытащил ее. Свет звезд отразился от ее поверхности, и она мягко сверкнула в темноте. Он, не сводя с нее глаз, опустился на колени и почувствовал, как по ним ползет холодная сырость земли. Что страшного, если сделать всего лишь один глоток? вопрошало не покидавшее его внутреннее напряжение. Один глоток, украдкой выпитый в темноте, и все?