Ярослав Васильев - Дорога славы

— Флот противника — север три часа! — один за другим посыпались доклады.

— Модуль скорости — пятнадцать запятая три.

— Предположительная развертка атаки — через семь минут!

Мечты о прокураторской цепи и наградах были отброшены в сторону. Рот — слишком серьёзный противник, так что пока расслабляться не стоит. Впрочем, и Хайтэк не новичок в подобных играх, и на его счету немало побед и выигранных сражений. Оценив ситуацию, гранд-адмирал быстро начал отдавать приказы.

С другой стороны приказов не было — каждый знал свою задачу заранее. Лишь перед самым началом Рот передал всем короткое напутствие: «Помните, нужно всего пятьдесят минут! И улыбнётся нам удача!»

Корабли ринулись навстречу друг другу. Имперцы не стали формировать привычный конус: вместо этого в центре их боевого порядка выстроились лёгкие корабли, а линкоры заняли позицию на флангах. Получив преимущество в ширине линии фронта, они стали охватывать с флангов контратакующую группировку противника. Но и Хайтэк угрозу оценил. Он, конечно, никогда не слышал про Ганнибала и Канны[10], но приём понять сумел — и в сторону имперского флота тут же начала движение вторая половина линкоров. Расчёт был прост: когда Рот закончит окружение, по нему ударят свежие силы. Легкие корабли врага ничего сделать не смогут, а основные силы имперцев будут сжаты, словно клещами, бронированными тушами тяжёлых судов Альянса.

Прозвучали первые залпы. Вот первая группа наступавших линкоров остановилась перед линией крейсеров и эсминцев, разрывая клыками батарей юркие суда противника, но и сама получая повреждения и теряя ход, пытаясь раздавить юркую мошкару. Вот начинают разворот линкоры Рота и навстречу им сдвигается вторая волна флота Альянса… А дальше рисунок сломан! Бросив погибать лёгкие корабли, остальной имперский флот, наращивая скорость, рванулся вперёд.

Несколько минут ни сам гранд-адмирал, ни его штаб не могли в это поверить. Лихорадочно сыпались доклады, тактические вычислители рисовали на экранах свистопляску кривых и вариантов развития событий. Все в центральном посту искали какое-то объяснение, пытались разгадать хитрую задумку… Ни один командир не станет отправлять подчинённых на верную смерть, да и экипажи от такого самоубийства откажутся!

Ни сам адмирал, ни остальные преследователи так и не поняли, что бывают моменты, когда сама жизнь становится незначительной — по сравнению с какой-то большей и важной целью. Хайтэк слишком долго медлил с приказом начать разворот, пытаясь понять Рота… а потом стало поздно! Эсминцы и легкие крейсера всё дальше уводили за собой основные силы Альянса. Один за другим они выбрасывали сигнал «погибаю, но не сдаюсь» — но дарили своим товарищам столь драгоценные мгновения. Остальные защитники тем временем обошли атакующих и, словно кровожадные хищники, накинулись на транспорты, корабли поиска, танкеры, корабли снабжения — словом, на всё то, без чего не сможет в дальнем походе обойтись даже самый лучший линкор. Капитаны беззащитных тыловых судов дрогнули: никто из них не хотел умирать в последнем бою. Как и задумывал старый адмирал, сломав строй, они беспорядочно бежали в единственную сторону, где не было безжалостного врага — к астероидному полю. И в хаосе каменных обломков каждый теперь воевал только за себя…

Сражение закончилось через четыре часа, когда погиб флагман «Неустрашимый» — последний из кораблей Четвёртого флота. За то время, пока Хайтек возвращал увлекшиеся травлей линкоры к астероидному полю, имперские суда успели уничтожить не только все корабли поиска, но и большую часть танкеров и транспортов. Да и остальные суда Альянса после боя выглядели плачевно. И даже последнему матросу Альянса было понятно, что им теперь не до преследования — суметь бы вернутся домой… Адмирал Рот и его солдаты выиграли свое последнее сражение.

Позднее журналисты назовут этот день «бойней при Саламине», а Хайтэка — самым бездарным флотоводцем в истории. Разжалованный гранд-адмирал умрёт в безвестности, оставшись лишь в нескольких сухих строчках учебников. А вскоре проследует в Лету и само сражение: следующая война, теперь уже между бывшими союзниками, быстро породит новых героев и неудачников, имена которых будут безжалостно трепаться на первых полосах газет. Адмирала Рота и его солдат ждала иная судьба.

…Экскурсовод замолчала, её рассказ был закончен. И в зал вернулась тишина. Но не та тишина, которая была в начале: сейчас её не нарушали даже случайные шорохи, а дети, казалось, были настолько поглощены сказанным, что даже забывали дышать. Девушка посмотрела на своих сегодняшних слушателей. У кого-то в глазах стояли слёзы, у кого-то глаза пылали ярким огнём… все ещё были там, все ещё сражались рядом со своими прадедами у Саламина чтобы одолеть врага. Не той победой, когда ты горделиво стоишь над поверженным неприятелем — а той, за которой оживает твоё будущее. Все лица были похожи, но в каждом было своё чувство… не было лишь равнодушных. Она вдруг вспомнила, как сама много лет сидела здесь же, только с другой стороны — и в уголках глаз вдруг проступили незаметные слезинки. «Но мы всегда будем помнить! Имена героев, отдавших жизнь ради нашего будущего!» Экскурсовод умолкла, а потом вдруг вдохновенно добавила: «Имена тех, кто ушёл навстречу бессмертию дорогой славы!»

Ойкумена (греч. oikumene) — обитаемая часть суши, включающая все заселенные, освоенные или иным образом вовлеченные в орбиту жизни общества территории

Мичман — младший морской офицерский чин. По аналогии с русским флотом 19го века гардемарин-выпускник получает звание мичмана, который уже не числится матросом или иным младшим чином, но ещё не является полноправным офицером. По истечении какого-то времени службы мичману присваивают офицерское звание. Но иногда мичман мог получить офицерский чин сразу без прохождения срока «стажировки» — если требовали обстоятельства или за особые заслуги

Кисмет (араб. «наделение») — то, что предназначается, определяется каждому провидением

Столовые горы — изолированные горы с большими плоскими вершинами и более или менее крутыми, иногда ступенчатыми склонами

Kinder, Kuche, Kirche (рус. дети, кухня, церковь, читается «киндер, кюхе, кирхе») — немецкое устойчивое выражение, описывающее основные представления о социальной роли женщины в германской консервативной системе ценностей