Георгий Гуревич - Карта страны фантазий

В литературной дискуссии с "физиками" (под физиками они подразумевали апологетов техничности, подавляющей человеческие чувства) "лирики" обратились к сатире. Появились многочисленные пародии, юморески, рассказы-насмешки. Повесть журналиста Н. Разговорова "Четыре четырки" рассказывает, например, о глупых физиках Марса, заучившихся до такой степени, что только собака, присланная на ракете с Земли, напоминает им, что такое стихи, природа и добро. Физики говорят, что машина превзойдет человека, лирики выступают как адвокаты человеческой личности. Пишут о том, что у человека полным-полно резервов: и чужие мысли люди будут угадывать, и доисторические времена вспомнят, и летать сами собой начнут без крыльев и мотора ("Мечта" С. Гансовского). Возник и такой мотив: придерживайте ученых, как бы они не наделали беды! У того же Гансовского ученые зачем-то создали разумных медведей, которые пожирают людей. У М. Емцева и Е. Парнова непослушная машина наготовила андроидов, которые тут же собираются поработить человечество. У Е. Войскунского и И. Лукодьянова геологи продырявили земную кору, оттуда вырвался черный столб, парализовавший всю технику на Земле. В рассказе И. Варшавского "Молекулярное кафе" описывается фантастическое кафе, где из молекул мысленным заказом можно составить любое блюдо, но все время получается несъедобная мешанина. Герой плюется, жена его горюет, мальчик плачет. Заканчивается рассказ такими словами:

"...если каждому кибернетику во всем давать полную волю, то результат может быть не очень хороший.

Нужно, чтобы все люди за ними немножко присматривали". Все это относится к фантастике предостережения. Лирики предостерегают нас от чрезмерного увлечения техникой, требуют внимания к душе человеческой, настойчиво напоминают, какая эта душа сложная, легко ранимая, как ее трудно направить, как легко травмировать (например, "В круге света" А. Громовой). Та же мысль - "присматривайте за учеными!" - чувствуется и в статьях А. Громовой - главного теоретика антимечтательного плёса в русле нашей фантастики. Вот что она пишет о кинофильме "Облик грядущего" (мы поминали о нем): "Похоже на то, что летчики Кэбела загнали человечество в свой технический рай дубинкой, а это метод ненадежный... Летчики потратили всю свою великолепную энергию на технический прогресс, забыв о душах тех самых людей, которым они хотели принести счастье. Значит, они лицемерили, утверждая, что строят прекрасный новый мир для всех, а на деле строили его лишь для себя. Ну что ж, вот и расплата за этот возвышенный обман: все кругом новое, а люди-то прежние..." (стр. 280). Люди прежние, и поможет ли им новая техника? - этот вопрос ставят и бр. Стругацкие в своих повестях "Трудно быть богом" (1964) и "Хищные вещи века" (1965). В обеих повестях - всесильные, вооруженные волшебной техникой люди будущего поставлены перед необходимостью вмешаться в жизнь неразумных мещан: злобных, серых и отсталых - в первой повести, а во второй - с жиру бесящихся. Интересно, что в творчестве бр. Стругацких уживаются две противоположные, казалось бы, позиции. "Трудно быть богом", - говорят они, когда речь идет о воздействии на человека. В научных же проблемах авторы твердо стоят на позиции "падает вверх". В повести "Понедельник начинается в субботу" (1965) их герои - удалые физики - запросто осуществляют любую сказку, самую волшебную. И даже бог Саваоф - всего лишь рядовой сотрудник в развеселом НИИЧАВО (Научно-исследовательском институте чародейства и волшебства). Советская фантастика развивается бурно. Повороты следуют один за другим, периоды, как вы видели, короткие, всего лишь пять-десять лет, куда короче жизни автора. И многим писателям довелось работать в разных периодах, пройти несколько разворотов. Чрезвычайно интересно и поучительно прослеживать, как складывались авторские судьбы, кто и как менял стиль и темы, а кто, проявляя линейность, вылетал из седла на резком вираже, оказывался на обочине литературы. К сожалению, место не позволяет заняться этим разбором.

Но, будучи фантастом, я не могу удержаться, чтобы не заглянуть в завтра, не представить себе, какой период следующий.

Писатели из отряда предостережения победили мечтателей "падает вверх", нащупав слабость в их позиции. Мечтатели были слишком близоруки, видели только ближайшую цель, подразумевая, что дальше все пойдет само собой. Предостерегатели же увидели и указали действительно существующие трудности, показали, что не пойдет наука сама собой, не будет падать вверх, на самом деле - трудно быть богом.

Очевидно, наследники предостерегателей найдут слабость у своих предшественников. И даже, пожалуй, можно указать ее - дате не "слабость, а некоторое свойство, ограничивающее возможности антиутопии. Предостережение подобно дорожному знаку у канавы. Оно указывает: "Здесь проехать нельзя". Но ведь где-то надо проехать. Вверх не падает, "значит, следует взбираться. Трудно быть "богом, но необходимо. Следующий период, так мне кажется, будет носить название "Маршруты богов". Я надеюсь там увидеть книги спокойные, глубокие, всесторонне взвешивающие будущее во всех его противоречиях. Сослаться на примеры пока нет возможности, но есть намеки, что литература клонится в том направлении. Спокойному обсуждению сложности человеческой натуры во всех ее аспектах посвящен многоплановый, неровный и очень богатый мыслями роман И. Ефремова "Лезвие бритвы". В третий раз Ефремов зачинает нечто принципиально новое. Размышлениями о сложности будущего наполнена и небольшая конспективная повесть В. Тендрякова "Путешествие длиной в век". В трех повестях бр. Стругацких герои кончают решением бороться. Надо полагать, что в одной из следующих книг мы увидим, как они борются. Так развивалась и разворачивалась советская фантастика. У зарубежной периодизация совсем иная и поворотные даты не совпадают с нашими. Так, например, на Западе резкие переломы совпадали с экономическим кризисом 1929-1933 годов и с изобретением атомной бомбы. Кинофантастика следовала там за литературой, отставая "на несколько лет. Но в одной книге не опишешь всего. Нужно только, по установившемуся порядку, сказать немного о советской кинофантастике. В первые десятилетия она поспевала за литературой, если не по количеству, то хотя бы по тематике. "Аэлита" в немом кино снималась немедленно вслед за выходом романа Л. Толстого. При экранизации сюжет испортили, а идею вывернули наизнанку. Но хотя бы попытка была поспеть за новинкой. В 30-х годах выходит "Космический рейс" - фантастика обстоятельная, познавательная, в духе своего времени, и с мальчиком-"зайцем", тоже в духе времени. "Зайцы" бродили тогда и по фантастическим романам. Видимо, считалось, что детям неинтересно читать, если среди героев нет детей. Но после войны кинофантастика безнадежно отстала от литературы. Мы видели три экранизации, все с утерей фантастичности, и еще несколько фильмов, опережающих космическое сегодня лет на десять-пятнадцать, по нормам "фантастики на грани возможного". Весь период "Падает вверх" и период "Трудно быть богом" в кино не отразились.