Грэхэм Мастертон - Сфинкс

Гин и Мэгги постояли еще немного и вернулись к машине.

- Знаешь что?.. - сказал Гин, когда они возвращались в Вашингтон.

- Что?

- Люди, которые не могут себя защитить, всегда достойны порицания.

- Люди или животные?

- В данном случае он был скорее животным.

- Он сам убил в себе месье Сэмпла, или Матье Беста, как там они его называли, - кивнула Мэгги.

- Конечно. Он стал просто бессловесным животным. Он предпочел остаток жизни провести в клетке, время от времени подгоняемый хозяином, и состарился бы с приличием и достоинством и со вставными зубами.

- Не понимаю, как ты можешь шутить о зубах после того, что ты пережил.

Гин пожал плечами:

- По правде говоря, все, что происходит со мной в эти дни, кажется нереальным.

- Поэтому ты и пришел сегодня сюда?

- Может быть. В какой-то мере я несу ответственность за то, что произошло. Иногда я думаю, что, если бы не я, этот бедняга остался бы в живых.

Мэгги сняла черную соломенную шляпку.

- Конечно, а ты бы умер.

Гин притормозил перед светофором. Утреннее солнце заглядывало в машину и золотило волосы Мэгги.

На противоположной стороне улицы висела потрепанная, выгоревшая афиша бродячего цирка "Ромеро": яркая картинка, на которой лев перепрыгивал через обруч.

В соседней машине, светло-зеленом "бьюике", мужчина в широкополой шляпе ругался со своей женой, у него в зубах вздрагивала сигарета.

- Мэгги? - сказал Гин.

- Да?

- Мэгги, как ты думаешь, это будет не слишком, если я попрошу тебя остаться со мной?

Мэгги посмотрела на него и улыбнулась.

- До тех пор, пока тебе самому не надоест, - засмеялась она.

Через девять месяцев Гин получил телеграмму: "Гину Кейлеру. Миссис Лори Сэмпл-Кейлер, ваша бывшая жена, родила девочку, Сабину. Госпиталь Сестер милосердия. Хаким аль-фарикка".