Андрей Корбут - Год 2990

* * * -... Когда вы говорите о "Ложе", кого конкретно вы имеет в виду? - Мы ведь обойдемся без имен, мисс... - Насколько я поняла, именно "Ложа" благословила вас на преступление. Ее интересовал ребенок? - Вряд ли. Шантаж? - Но кого... Или, может быть, при этом преследовались какие-то иные цели? - Но, зная масштабность мышления тех, кто входит в "Ложу", все это выглядит слишком мелко... Другое дело вы, и если ребенок значит для вас действительно немало... Может быть, это была награда? Или плата за молчание... Какую сделку вы заключили с "Ложей", Алэн Лаустас? - Я обещаю рассказать вам об этом в следующий раз. Настал ваш черед выполнять свои обещания...

* * * Борислав поднялся из капсулы одним мгновенным, почти неуловимым движением, прошел до стены, слился с ней - и в следующую секунду оказался в коридоре, рядом со входом в изолятор, который не охранялся, не экранировался силовым полем, но который был закрыт пневмозамком снаружи...

44. Сон отлетел, когда я почувствовал... да, да, только почувствовал, какое-то движение в нашем лагере. Из своей капсулы выбрался Клод, надел на плечи турборанец и бесшумно ушел в ночь. Я приподнялся на локте. В том направлении, куда он улетел, скрестились два луча. Я схватился за ранец и через минуту устремился следом. ...Ненавижу свою память. Или надо мною довлеет проклятье? Меня окружал кромешный мрак. Я не видел Клода , но лучи были все ближе. Наконец я понял их природу и тотчас от этой мысли отрекся... Ранец за моей спиной захлебнулся, я быстро пошел на снижение, коснулся зеленой пыли Харона, спружинил на ногах, затем упал плашмя, пытаясь слиться с пустыней. Лучи двигались на меня. Они шли двумя группами. На расстоянии не более тридцати метров друг от друга. И, похоже, что-то или кого-то искали. Справа впереди был Крис, за ним в полушаге - Алекс и Фредерик. Группу слева возглавлял Клод; Мигель и Арно чуть отставали от него. Потом я увидел себя. Я шел последним в группе слева... Я лежал в пыли, и шел мне навстречу. Наши мысли схлестнулись. Нас окружала тьма ночи, но не увидеть, вернее, не почувствовать друг друга мы не могли. "Как это стало возможно? - Ты не настоящий... - Разве? А ты? - Сколько дней ты на Хароне? - Тридцать два. - Что с кораблем? И почему Крис жив? Я не понимаю твоих вопросов... Корабль стоит в десяти километрах отсюда. Что вы делаете здесь ночью? Я тот, кто был... кто шел мне навстречу, не успел мне ответить. "Алэн?" - окликнул меня Мигель. Только кого он окликнул? Кого из нас двоих?!!! Мои уста разомкнулись... Я ничего не услышал... Подумал: "Все живы... А кто должен быть мертв?" А затем время обрушилось горной лавиной. Яркая вспышка света справа обнаружила Клода, того Клода, которого один из нас двоих пытался догнать... Я снова запутался... Клод встретил Клода. Тот, кто шел во главе первой группы, свалился без головы. Второй залп положил Мигеля, - ему снесло всю верхнюю половину туловища. В ответ в ночь, в неизвестность ударил шквал огня... Клод должен был умереть. Он должен был быть испепелен. Но через миллисекунду он объявился сверху. Он бил прицельно, каждый раз выбирая то одного, то другого разведчика, словно вид трупа был для него самым убедительным доказательством смерти его врагов... Врагов!!! "Почему они стали ему врагами?" Почему он ощущал их врагами?" - возопил мой мозг. Он сжег Криса. С дырой в животе падал Алекс. Арно, видимо, воспользовался личным силовым полем - ударивший в него свет, отраженный, в тысячу раз преувеличенный, почти на минуту осветил все вокруг. Клод был прямо над нами и стрелял во Фредерика, когда тот, упав на спину, казалось, готов спалить небо. Стрелял и я. И, кажется, это моя рука оказалась самой удачливой. Виртуозно управлявший ранцем Клод, проносившийся над нашими головами, точно птица, падавший камнем или стремительно взмывавший вверх, неожиданно лишился этого своего главного преимущества. Его ранец срезало со спины, словно лазерным скальпелем ненужную бородавку ... ...Я не знаю, как он успел сделать тот последний выстрел. Он нажал на гашетку до предела. Казалось, земля Харона разверзлась. Воздух хлопком расступился, создавая вакуумную ловушку, зеленая пыль остекленела. И все было мгновенно кончено.

Я умер. Я понял это в последнюю свою секунду. С последним ударом сердца. Ощутив в груди с терпким вкусом коньяка последний глоток кислорода... и пустоту. Это оказалось совсем не страшно. Тем более когда случилось так внезапно.

45. Едва Лада Корнуэлл сняла с изолятора силовое поле, Алэн тотчас перенес себя в багажное отделение; среди возбужденной толпы, среди всеобщей толкотни и неразберихи, там царившей, его появление прошло незамеченным. Он двинулся между капсулами медленно, обходя сбившихся в небольшие группы и что-то порой горячо обсуждавших пассажиров, он вынуждал себя отвечать улыбкой или кивком головы на чей-нибудь внезапный или никчемный, или непонятный, или несуразный вопрос, все время уверенно направляясь к выходу, видя перед собой только стоявших по обе стороны люка охранников, их величаво-равнодушные, на фоне гражданских, лица, и справа под рукой у каждого - лазерные ружья. Вдруг он почувствовал чей-то взгляд. Это так было похоже на жало осы, что он мгновенно обернулся и встретился глаза в глаза с тем, кто во время экспресс-опроса пассажиров Ладой Корнуэлл назвался Карлом Йорком из Австралии. Алэн узнал его, вспомнил, где он, если говорить о далеком прошлом, мог раньше его видеть. Затем, словно не доверяя своей памяти, словно желая ее переубедить, что это ложь, или думая ее унизить в нарочной ошибке, он пошел к Карлу Йорку широким быстрым шагом. Встав у его капсулы, он произнес очень тихо: "Если не ошибаюсь, г-н президент... Вы вспомнили, где мы встречались с вами до "Леонардо да Винчи"?

* * * - Борислав! - удивленно воскликнул Ливерпуль в то время, как Лео Гейдер, суеверно пробормотав какую-то молитву, отступил на шаг в сторону. Они натолкнулись на него, выходя из лифта. Он точно не узнал их, прошел мимо, лифт за ним закрылся, унося его вверх. - Что бы это значило?- посмотрев на Лео, спросил Ливерпуль. - Вот чего не знаю, того не знаю... Не сошел ли наш напарник с ума.

Наверху Борислава ждала еще одна встреча. В дверях лифта он едва не столкнулся с Катрин и сопровождавшим ее десантником. Перед его стремительным движением им пришлось расступиться. Молодая женщина была занята своими мыслями и почти не обратила на это внимания; солдат, не узнав его, кивнул в знак приветствия, но потом все в целом - и молчание Борислава, и каменное лицо, и болезненная одержимость, так бросающаяся в глаза, - его насторожило. Борислав скоро скрылся за поворотом, Катрин уже вошла в лифт, а солдат все еще оставался на прежнем месте, что-то для себя решая. Потом, как показалось Катрин, он выругался; и его поспешное "простите, мисс" только подтвердило ее догадку. Затем он спросил: "Вам не показался он странным?" Катрин покачала головой - "нисколько". "Наверное, вы правы", - сказал он, но тут же произнес: "Вы найдете к себе дорогу сами, мисс?" "Пожалуй", - ответила она. Солдат поспешно ее поблагодарил и так же поспешно сию же минуту кинулся за Бориславом. Коридор свернул дважды прежде, чем десантнику удалось догнать Борислава, тогда он позвал его, но снова не получил ответа. Десантник перешел на бег, произнес его имя, оказавшись всего в шаге за спиной, и попытался схватить его за плечо. Но когда рука провалилась в тело, точно в масло, растворяясь в нем, будто в кислоте или огненной лаве, солдат отпрянул от того, кого он хотел остановить, с болью, ужасом, непонимающе глядя на обожженную культю. Он подавил в себе вырывающийся крик, может быть, лишь потому, что Борислав повернулся к нему лицом и сделал шаг навстречу. Он попятился, но ставшие ватными ноги подкосились, не удержали; падая, он оперся о стену и, отступая так, достиг поворота. Здесь, не найдя спиной опоры, он медленно опустился на пол, поднимая глаза на зависшую над ним тень Борислава. Два голоса: один, перебивая другой, вмешались в сей момент в эту немую сцену. "Стоять! Ни с места! Буду стрелять!" Растворился ли Борислав в воздухе или бежал, когда скорость его передвижения была сравнима с молнией, ни Ливерпуль, ни Лео Гейдер, явившиеся тому десантнику ангелами-спасителями, так и не поняли. Борислав исчез перед их глазами прежде, чем они успели подумать - стрелять или не стрелять. И только лежавший на полу десантник в полубессознательном состоянии, прижав к груди культю, бормотал какой-то бред: "Он вошел в стену... Он вошел в стену...". Ханке, только что простившийся с Мо Лау и Катрин, решительно настроился на отдых. Он подумал об этом еще во время беседы, неожиданно почувствовав, как устал, и только поэтому сразу отмел предложение лейтенанта обсудить полученную от стюардессы информацию. Это касалось сотрудников охраны президента Новой Австралии. Конечно, для командора после встречи с Алэном Лаустасом рассказ Катрин не был откровением, но лейтенант связывал гибель экипажа "Леонардо да Винчи", проявление необычных свойств охранников и, более того, исчезновение всех, кто принадлежал Трэпу, - в одно целое. "Они могут быть на крейсере, сэр...", - уже уходя с порога сказал Мо Лау. Ханке налил себе полный бокал виски. "Нет, довольно мыслей. Последние сутки стоили мне нескольких лет жизни". Хмель ударил в голову. Захотелось спать. Но в сердце змеей зашевелилось какое-то беспокойство. "...Борислав. Еще одна головная боль...", - подумал он. Ему показалось странным, что он ощутил чье-то присутствие. Он повернулся в кресле ко входу. Люк был закрыт. Он был в одиночестве, тихом, умиротворенном, томящим душу... Налил себе второй бокал, поднес его ко рту, стал пить. Тогда он и увидел, как из стены, слева от люка, выходит Борислав. Бокал ударился о пол. Небьющееся стекло. Глухой стук. Ханке молниеносно встал, рука скользнула вдоль туловища, но кольта на поясе не было; он лежал в шкафу, на полке. Ханке нашел его взглядом. Больше ничего сделать он не успел. Борислав одел его в себя точно в облако и замер... Это продолжалось, наверное, минуту. Затем люк разделился на две половины. И Мо Лау, находившийся впереди группы десантников, вскинул оружие. "Борислав! Одно движение..." Все видели, как какая-то тень метнулась к стене и там же пропала, все видели, как кто-то или что-то падает на пол, там, где мгновение назад стоял Борислав, и двое или трое десантников выстрелили. Какое-то время никто словно не в силах был пошевелиться. Наконец Мо Лау, а за ним и Лео, и Ливерпуль, и пара других десантников подошли к распростертому перед креслом телу, сожженному огненным смерчем. "Бог мой! Это командор...", - произнес кто-то.