Александр Силецкий - Легендарь

— Нет, я решительно отказываюсь понимать! — жалобно промолвил Крамугас, дурея от обрушившейся на него информации.

— Дело-то вот какое, — с готовностью принялись его просвещать. — Контрподглядчики установили все! До тютельки! Эти тарпеты-гамаксобии, с которыми мы собирались воевать, — никакие не враги и не агрессоры. Это — обычные кочевники, вроде ныне вымерших земных хазаропапуасов. Только тем и занимаются, что кочуют с планеты на планету да пугают мирных граждан. Ракеты дикие пасут… Пятьсот лет гам, двести — тут, и так далее… Ну вот. Войну-то они, потехи ради, и впрямь объявили, страху на нас нагнали, пробудили в людях патриотов, а сами взяли да и отбыли в неизвестном направлении — свои ракеты пасти. А ракеты, между прочим, скверные, никто не хочет брать… Вот эти самые тарпеты-гамаксобии и злятся… Словом, сгинули они куда-то — и не с кем теперь воевать! Может, лет через сто о них еще услышим. Может, снова пожалуют в наши края…

— Но отчего же в городе такая паника? — поразился Крамугас.

— Не паника это, а всеобщее ликование! Вам просто показалось, только и всего… Народ ликует, во-первых, потому, что война не состоялась, а во-вторых, потому, что — впервые! — здесь, у нас, на Цирцее-28, взамен войны проводится очередной Конгресс. Полувселенский Содом Наций. К нам в гости прибыл ПОВСОНАЦ! Фантастика!.. Невероятный факт! Люди ощутили вкус свободы!.. Вы очень вовремя успели — точно в перерыв, ко второму отделению. В первом-то были выборы: с трех раз угадывали, кто теперь станет председателем… Ну, и разная другая чехарда… Пустое отделение, народ уснул. Тогда как во втором… Тут самое-то интересное и будет, гвоздь программы! Перл Конгресса!..

ПОВСОНАЦ учредили давно.

Проку от него, в сущности, не было никакого, только так — одно название, но зато ажиотаж вокруг него самого и вокруг его Конгрессов разгорался страшный.

Все миры из кожи лезли вон, лишь бы ПОВСОНАЦ удостоил их своим вниманием.

Тут на первый план, безусловно, выступало зауряднейшее честолюбие — как у заправской модницы: ведь не важно, для чего все эти рюшечкида побрякушечки, главное — чтобы не меньше было, нежели у прочих, и непременно, чтоб блестело, звякало, болталось всюду, пусть топорщилось, мешало, задевало где-то, но при том обильно поражало всех и было в лучшем виде — так сказать, на уровне…

Семь знаменитейших миров, организуя у себя бедовые Конгрессы и пуская с важным видом пыль в глаза, буквально разорились, в одночасье вылетев в трубу, и ныне прозябали в полной и позорной нищете, однако же гордиться продолжали, будто сотворили исключительное дело, без которого Вселенной — не существовать.

Другие же миры, впав в сходный искус расточительства, кой-как потом оправились: уже не процветали, но и не готовились уйти с цивилизованной арены.

И совсем немногие — таких по пальцам можно было сосчитать — перенесли удар судьбы вполне достойно. Даже более того, могучие Конгрессы — на словах все так любили ПОВСОНАЦ! — они у себя с редкостным гостеприимством умудрялись принимать неоднократно.

Как им это удавалось — совершеннейшая тайна…

Впрочем, если не кривить душой, на пользу это никому не шло, поскольку столь роскошное житье-бытье лишь провоцировало многие планеты победнее тоже показно куражиться — да только на пустом, в конечном счете, месте.

Все решения Конгрессов силы ни малейшей не имели и существовали как бы втуне, для оправдания помпезности собраний, каковые, по соображениям престижа, сделались такой традицией, что отказаться от нее уже никто не мог.

Это был бич Вселенной, пострашней тарпетов-гамаксобиев, воспринимаемый повсюду, точно пряник, который неизвестно кто невесть кому усиленно заталкивает в рот.

Созвать у себя очередной Конгресс почиталось делом величайшей чести.

Вот почему Цирцее-28 — в виде компенсации за срыв войны, способный, безусловно, разорить планету, если очень постараться, — в неких кулуарах (без особенной огласки, но при этом твердо) посоветовали ублажить в очередной раз ПОВСОНАЦ.

Трудно сказать, до какой степени именно Цирцея-28 была готова к эдакой торжественной напасти, — о состоянии планетной экономики никто из ее жителей не ведал: ни высокое начальство, ни простые поселяне. И потому все ликовали как могли.

Все эти подробности Крамугас узнал здесь, в фойе конференц-зала, пока шел антракт, а заодно выяснил, что председателя, лично которому загодя следовало адресовать здравицу, избрали только час назад, в первом отделении, так что теперь ему, Крамугасу, представится счастливая возможность созерцать председателя живьем.

Кстати, редкий случай — не исключено, потом уже не повторится никогда.

Глядишь, нечаянно зарежут председателя как не сумевшего удачно оправдать возложенные на него надежды, или ненароком потеряют где-нибудь в дороге вместе с багажом и накладными, или просто на Конгрессы приглашать не станут, чтобы не мозолил впредь глаза.

Короче, уникальная возможность. Упускать нехорошо.

— Кто нынче председатель? — с любопытством глядя на собравшихся в фойе, осведомился Крамугас.

— Какая разница!.. Никто не знает. Это-то и славно! Темная лошадка, человек со стороны… Всем, по большому счету, наплевать. Ни склок, ни затяжных интриг, ни продвиженья чьих-то шкурных интересов… Просто — председатель. Так и надо. Если не сорвется, не напакостит народам, не возьмется воровать, то будет даже уважаемой фигурой…

— Ну, а что там — на повестке дня? — спросил небрежно-деловито Крамугас. — Какие, собственно, вопросы собирается решать Конгресс?

— Вот — председателя избрали…

— Это не вопрос, — парировал немедленно мохнатый, столь похожий на объеденного молью льва. — Это — проблема. Ею можно пренебречь. А на вопросы надо отвечать!

— Действительно, — поддакнул Крамугас.

— Вопросы… Да зачем же сразу — много?! Хватит и единственного. Быть или не быть — вот в чем вопрос! — громким хором ответили ему.

— Это в каком таком смысле? — опешил Крамугас. — Тут вариантов, знаете, довольно много…

— Да в самом общем! — радостно вскричал мохнатый. — Со всех точек зрения, во всех аспектах. Откуда ни взгляни — важнее нет! Вечная и потому злободневная проблема! Сейчас, во втором отделении, вы сами все услышите. А за статью — спасибо! Просветитель вы наш!..

— Вот уж — и впрямь!.. — загомонили отовсюду.

Пока длились разговоры, антрактная толчея незаметно вынесла Крамугаса на середину фойе, но теперь это уже его не смущало, и приказание — гнать всех врагов из темного угла — как-то само собой забылось…